Глава 3
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СУПЕРВИЗИИ В ГЕШТАЛЬТ-ТЕРАПИИ
Прочитав две предыдущие главы, читатели, возможно, уже догадались, что причиной появления этой книги стал именно недостаток литературы по супервизии в гештальт-терапии. Автор с удивлением обнаружила, что те немногочисленные источники, которые описывают супервизию в гештальт-терапии, содержат либо слишком широкое описание подхода к супервизии (Y. Starak), либо слишком узкое описание отдельных супервизорских тем (Brier, 1998; Lubbock, 1995), проблем (Clarkson & Gilbert, 1991, Yontef, 1997) и не касаются практических моделей супервизии, как это принято в других психотерапевтических подходах. Поэтому и было решено описать рабочую модель супервизии в гештальт-терапии, которая была бы полезной для терапевтов, интересующихся вопросами индивидуальной и групповой терапии или обучающихся супервидению по специальным программам. При этом нам кажется необходимым вначале обсудить вопросы интеграции теории гештальт-терапии и супервизорской практики в данной области, а затем уже конкретные практические вопросы супервизии.
3.1. Гештальт-подход и супервидение
Клиническая супервизия является существенной частью бытия гештальт-терапевта (Y. Starak). Встроенная в практику, она отражает потребность в непосредственном исследовании процесса и содержания работы.
Известно, что блоки и барьеры появляются в практике, когда терапевт исчерпал навыки и техники, потерял гибкость и креативность, которые ранее существовали в его работе. В то же время он пытается с трудом сохранить статус-кво своей деятельности. Поэтому супервизия оказывается необходимой, когда «после сессии или более длительного отрезка работы терапевт чувствует незавершенность и неудовлетворенность ходом своей работы с клиентом…» (К. Бай-Балаева, 2001).
Супервизия в гештальт-терапии основана на тех же концепциях, принципах и ценностях, что и сама гештальт-терапия. Это феноменологический подход и теория поля, диалогичность, концепция границы контакта и теория sel? принцип ответственности, осознавание и значение процесса «здесь и сейчас». В этом смысле инструменты, используемые супервизором гештальт-терапевта, аналогичны инструментам, которые использует сам гештальт-терапевт.
Супервизия в гештальт-терапии наиболее часто определяется как фасилитация ответственности терапевта (respobsability, то есть возможность дать ответ) в работе с клиентами и группами. Это процесс, происходящий «здесь и сейчас», исследующий границу контакта между терапевтом и клиентом и нацеленный на то, чтобы сделать терапевта более креативным и как можно более живым в терапевтической сессии (Y. Starak). Этот процесс включает также осознавание границы контакта между супервизором и супервизируемым, так как-то, что происходит в супервизии, имеет свои параллели и в терапевтической сессии.
Метафора фигуры и фона, используемая в гештальт-терапии для обозначения неразрешенной актуальной потребности на фоне жизни, имеет важное значение и для супервизии гештальт-терапевтов. Любой человек—терапевт, консультант или работник социальной сферы — в разные моменты испытывает трудности в работе или попадает в тупики. И если он просит о помощи своего супервизора или руководителя, то его запрос и есть фигура. Супервизор или руководитель получает этот запрос и приступает к созданию процесса, участники которого вовлечены в осознавание фона, из которого и возникли проблема, предмет рассмотрения или беспокойства. Делая это, супервизор облегчает поиск новых путей для решений, которые находятся в динамических отношениях между фигурой и фоном.
Если при этом супервизорский процесс оказывается близок к личным жизненным проблемам, он входит в пространство психотерапии. Если же он движется по направлению к месту работы, то входит в область организационного развития, а если двигается ктеории,то входит в область продолжающегося обучения. В этой гештальт-гуманистичес-кой перспективе не существует понятия о правильности и о том, что должно быть сделано. У супервизора есть большой спектр выборов, и конкретный выбор зависит от его личности, отношений, контекста и континуума осознавания, из которых появляются условия для изменений.
Поэтому супервизору необходим более высокий уровень гибкости и осознанности, чем аналогичный у терапевта. Ему нужно быть не только более опытным терапевтом, но и более мудрым за пределами терапии. Опыт супервизора должен быть богаче и в специальных навыках консультирования, и в преподавании, и в фасилитации. Его опыт расширяет также возможности ролевых отношений, делая супервизора способным и поддерживать процесс, и давать оценку происходящему.
3.2. Диалогическая основа супервизии в гештальт-терапии
Многие виды супервизии, ориентированные на приобретение знаний и навыков, изначально не диалогичны — это технические контакты между супервизором и терапевтом (базирующиеся, по Буберу, на состоянии «Я – Оно», предполагающем наличие цели). Принципиальным отличием супервизии в гештальт-терапии являются диалогичность отношений между участниками этого процесса. Как и в гештальт-терапии, в супервизии гештальт-терапевтов диалог является базовым состоянием, внутри которого становится возможным профессиональное развитие терапевта.
Основной принцип диалогически ориентированной гештальт-терапии состоит в том, что сам гештальт-подход а именно процесс и «цель» психотерапии прежде всего диалогичны. Диалогическая позиция терапевта вовсе не равноценна той форме речи, которую называют диалогом (обмен репликами). В терапии диалогичность (или «Я-Ты»-позиция) также предполагает способность терапевта «расслышать за словами».
Диалог – это открытая встреча двух феноменологии (Resnick R, Estrup L., 2000): феноменологии терапевта и феноменологии клиента. Диалогичность в терапии и в супервизии требует:
а) присутствия – то есть доступности опыта и феноменологии терапевта (супервизора),
б) включенности — попытки терапевта (супервизора) принять опыт клиента (терапевта),
в) способности терапевта (супервизора) предаться диалогу, то есть подчиниться межличностному процессу, позволяющему произойти чему-то живому между двумя личностями, участвующими в этом процессе.
Рик Хикнер (2002) говорит, что диалогическая позиция терапевта, предполагающая личностную открытость клиента, целительна, а следствием хорошей терапии является диалогическая отзывчивость клиента. В начале терапии в диалогической ситуации нет равновесия, скорее имеется не диалогическая ситуация сама по себе, а ее возможность, открытая со стороны терапевта. И если гештальт-терапевт способен к «Я-Ты»-позиции, он становится также способным открыть ее в клиенте, проблемы взаимоотношений которого с другими людьми во многом являются следствием отношения к себе как к объекту (также, как и к другим людям). Равное участие в диалоге предполагает, что обе его стороны — и терапевт, и клиент—определят для себя, насколько далеко они готовы в нем продвинуться, максимально возможно присутствуя друг для друга.
Диалогически ориентированный терапевт старается поддерживать как можно более полный контекст для понимания клиента, он внимателен к целостной личности, включающей в себя различные аспекты ее бытия. Способность к диалогичности формируется в процессе обучения гештальт-терапевта и всякий раз должна восстанавливаться в процессе супервидения, если утрачивается в контакте с клиентом.
Гештальт-терапия рассматривается как контекстуальная терапия (Parlett, 1991) и по большому счету, вопрос супервизора к гештальт-терапевту, который он может реально не задавать, но через призму которого он видит и слышит терапевта на супервизии, звучит так: «Какой именно контекст бытия этой личности определяет или ограничивает «здесь и сейчас» проявления терапевта в терапевтическом процессе? Что мешает этой личности существовать во всей ее полноте?» Так же, как и у клиента, полнота существования всегда является более целостным контекстом по сравнению с профессиональным поведением терапевта, ограниченным рамками теории, нормами и правилами, особенностями данной личности и ее устоявшимися способами жизни среди других людей и вместе с ними.
Основой для супервизорского процесса становится диалог о том, как терапевт в терапевтическом процессе утрачивает способность к соприкосновению с самим собой и тем самым с другим человеком – своим клиентом. Именно клиент определяет способ бытия в терапевтической сессии, что терапевт должен вначале осознанно позволять и к чему должен быть профессионально и личностно чувствителен. Только соприкоснувшись с другим способом жить, он может понять его особенности и рассмотреть вместе с клиентом его возможности, имплицитно содержащиеся в фоне его жизни. Но именно в этот момент и появляется опасность не стать присутствующим в отношениях и утратить способность к диалогу. Эта опасность заключается в принятии терапевтом ограничивающих способов обращаться с собой, свойственных клиенту, и – параллельно — своих собственных ограничивающих способов обращаться с собой в контакте с этим человеком. И Тогда диалог между ними становится невозможным.
Задачей супервизора становится восстановление способности терапевта быть диалогичным, что, по сути, равняется способности как можно полнее личностно присутствовать в отношениях, чего не заменить никакими техниками, приемами и навыками. Впрочем, это совсем не исключает их применения внутри контекста супервизорских (или терапевтических) отношений. И поскольку супервизорская сессия – это тоже встреча двоих, именно на ней может быть восстановлен более полный контекст отношений «терапевт – клиент». Это возможно только в том случае, когда супервизор в ходе сессии поддерживает свое целостное личностное присутствие в контексте отношений «супервизор — терапевт» и побуждает к тому же терапевта.
По существу, супервидение в гештальт-терапии—это общение с терапевтом изнутри его собственного опыта, дающее ему возможность следовать интересу, исходящему из опыта, и профессионально развиваться в том направлении, которое как раз и обеспечит полноту его присутствия в терапевтической сессии. Это присутствие может выражаться у супервизора в самых разных проявлениях — принятии и в то же время удивлении уникальностью этого терапевта, его способом обходиться с собой в терапевтической сессии, радости от похожести в чем-то и разде-лении его боли по поводу того, что не получается в работе, уважении к его желанию профессионально развиваться, конфронтации с защитным поведением и просто теплом поддерживающем взгляде…
3.3. Феноменологический подход и теория поля. Фигура и фон в супервидении
Одним из принципиальных отличий метода супервидения в гештальт-терапии от других методов является применение феноменологического подхода. Феноменологическое поле человека включает все, что доступно для осознания, — воспоминания и фантазии, текущий сенсорный опыт из среды и внутри тела, мысли и образы. Все части поля взаимосвязаны и находятся в постоянном движении, при этом организм способен воспринимать себя и окружающую среду, для того чтобы решить, как данная потребность (фигура) может быть удовлетворена в данном контексте (фоне). Гештальт-терапевт внимательно относится к тому, как клиент воспринимает, организует данные (события) и создает смыслы, то есть как клиент способствует созданию своего собственного опыта и конструирует свою реальность (Resnick, Estrup, 2000).
Если же эта специфическая конфигурация поля между терапевтом и клиентом в силу различных причин остается неосознанной для терапевта, у супервизора есть возможность помочь ему сделать это в процессе очной супервизии (что особенно важно в процессе обучения гештальт-терапевтов). Например, супервизируемый терапевт в течение сессии оставался довольно пассивным по отношению к клиенту, и внезапно на супервизоре кой сессии супервизор осознает свою пассивность по отношению к терапевту. Здесь-то и можно выяснить, что лежит в основе такой пассивности и «что и как» преграждает путь к о сознаванию фигуры данного процесса.
Основным инструментом феноменологического подхода в гештальт-терапии является о сознав ание как процесс (awareness), помогающий разрушить зафиксированные гештальты клиента и терапевта и построить гештальты, способствующие встрече с новым опытом и адаптивным формам поведения. О сознав ание дает супервизору возможность исследовать и фигуру, и фон, а затем отношения между ними. При этом супервизор работает с феноменологией терапевта (так же, как тот работает с феноменологией клиента).
На сессии супервизор стимулирует осознавание терапевтом широкого спектра опыта, относящегося к терапевтической сессии: ощущений и чувств, мыслей, сравнений и образов, форм поведения, общего и похожего в контекстах «там и тогда», относящихся к терапевтической сессии, и «здесь и теперь» — к супервизорской. Общий смысл такой деятельности в начале супервизор с ко го процесса заключается в возврате к источникам информации о поле «организм — среда», поиск более полной информации и работа, связанная с той ее частью, которая была потеряна терапевтом. По мнению Ю. Джендлина (2000), переживания человека, относящиеся к проблемной ситуации, всегда являются целостной сущностью. Но в результате каких-то причин восприятие целостного переживания утрачивается, и тогда человек реагирует только на часть информации о поле « организм – среда».
Для того чтобы эта часть информации могла выйти на границу контакта и стать доступной, супервизор обращается к функции Ид супервизируемого терапевта (см. модель self по Ф. Перлзу), что помогает найти упущенную часть информации и восстановить целостную картину (контекст) происходящего, на основе которой становится возможным осознанный выбор поведения. Апелляция к функции Ид проясняет зоны дискомфорта, испытываемого терапевтом в ходе терапевтической сессии, выделяет отрезки замешательства и растерянности, действий и чувств, связанных с ощущением «тупика» и отношениями между терапевтом и клиентом, складывающимися на сессии.
Такая проработка фона дает возможность перестроить в поле «организм —среда» соотношения между первоначальной фигурой (которая вначале может быть фиксированной или недостаточно проясненной) и более полным фоном, что позволяет проявиться фигуре потребности, имплицитно присутствующей и в терапевтической, и в супервизорской сессиях*. Целью терапевтического и супервизорского процессов является не желаемое «изменение» как таковое, а появление у клиента и у терапевта способности к собственному выбору возможностей для удовлетворения актуальной потребности.
Эта фигура потребности, содержащаяся в незавершенной для клиента ситуации, фигура, естественным образом присутствующая в терапевтической сессии, может быть легализована и обращена к объекту потребности только в том случае (Немиринский, 2002), если на психотерапевтической сессии терапевт обращает внимание клиента на пересечение контекстов «там и тогда» (отношения клиента с другими людьми) и «здесь и теперь» (отношения клиента и терапевта). Только в этом случае клиент получает возможность завершить для себя незавершенную ситуацию и получить новый опыт проживания жизни. Если же терапевту это не удается, то ситуация не завершается и эту незавершенность терапевт приносит к супервизору. В его изложении незавершенность принимает разные формы (успокой меня, скажи, как правильно было бы работать, объясни мне, что это было, ит. п.).
Какое отношение это имеет к ситуации супервидения? Если какая-то фигура (потребность, переживание и т. п.) переносится из контекста взаимодействия с клиентом в контекст взаимодействия с супервизором, то она непосредственно указывает нате потребности терапевта, которые в его профессиональной жизни оказываются фрустрированными (Немиринский, 2002). Поэтому цель супервидения и состоит в том, чтобы «путешествие фигуры» или незавершенного опыта закончилось в кабинете супервизора. Если данная профессиональная проблема является постоянной для терапевта, то скорее всего она «питается» личной проблемой и должна быть проработана в личной терапии.
* При фиксированной фигуре клиент или терапевт осознает, например, свое неэффективное поведение, но не видит других способов поведения, то есть часть информации о фоне потеряна. При невыделенной фигуре все находится в фоне — клиент или терапевт не выделяют проблему, и эта часть работы должна быть сделана на терапии или на супервизии.
3.4. Функции self и модель «Цикл контакта» в супервидении
Итак, терапевт и супервизор встретились. Что находится на контакт-границе для супервизора? Каковы способы функционирования self терапевта в контакте с клиентом (возможно, супервизор это видел) и в контакте с супервизором?
Для того чтобы контакт с фигурой стал возможен, супервизор побуждает терапевта к осознаванию на всех стадиях цикла контакта с актуальной потребностью. Для супервизии это означает то же самое, что и для терапии, — исследование фона и выделение фигуры потребности терапевта в пред контакте, нахождение объекта потребности на стадии контактирования, непосредственное контактирование с фигурой потребности на стадии финального контакта и ассимиляцию опыта в по-стконтакте.
Предконтакт. «Все в фоне» — супервизируемый терапевт только что закончил сессию. В начале этой фазы общее состояние терапевта может включать в себя все: незавершенные ситуации, непроявленные и невыраженные потребности, неосознанные чувства. Если терапевт проходит заочную супервизию или формулирует предварительный запрос перед очной супервизией, то, возможно, фигура уже частично выделена. Маркерами «проблемное™» часто бывает падение энергии, дискомфорт, растерянность или компульсивное поведение терапевта.
Супервизор просит терапевта рассказать о себе и о своей работе. На контактную границу могут выйти чувства терапевта (удовлетворение от работы или растерянность, тревога или раздражение, страх оценки или желание, чтобы работу высоко или строго оценили…), его мысли, оценки и представления о своей работе («я жесткий» или «я слишком добрый» терапевт, «у меня ничего не получилось, клиент не смог расслабиться», «все в порядке» или «я работал неправильно») или парадок-сальное отсутствие чувств, мыслей и оценок («не знаю, что чувствую, не знаю, о чем тебя спросить…»).
Задача супервизора на этой стадии—помощь в формировании фигуры, то есть выделении ее из фона. Это может выражаться в выделении проблемы терапевта, относящейся к тому или иному отрезку сессии или к сессии в целом. Для этого супервизор обращается к функции Ид и функции личности супервизируемого терапевта.
Выделение фигуры происходит параллельно с изучением фона, а стало быть, важно рассмотреть то, что происходило на отрезке сессии или на сессии в целом и как это происходило. Именно для данной стадии характерно присутствие специфических механизмов избегания контакта, препятствующих выделению фигуры и формированию геш-тальта. Действуют механизмы слияния и интроекции. У супервизируемого это проявляется в виде специфических игр, присутствующих в супервизорских отношениях («оцени меня хорошо и будь свободен», «пожалей меня убогого», «у меня все есть, мне ничего не нужно», «объясни мне, как я должен работать правильно» и т. п.), перекладывающих ответственность на супервизора. Поэтому задачей супервизора является передача ответственности терапевту за его состояние после сессии — признание определенного состояния, отсутствия завершенности или профессиональных сложностей в сессии. Это возможно на стадии фокусирования супервизорской сессии.
Хорошо сформированный гештальт включает:
• выделение профессиональных трудностей в отношениях с клиентом и чувств терапевта;
• осознание его потребностей в контакте с данным клиентом;
• и собственно сам запрос к супервизору, отражающий область интереса терапевта и цель супервизии.
Контактирование. На стадии контактирования, по словам Ж.-М. Робина, «гештальт должен отделиться от фона и пойти на контакт с окружающей средой», приобретая с помощью супервизора более четкие контуры. Наступает время изучения возможностей, и супервизор побуждает терапевта осознавать возможности, предоставляемые средой для удовлетворения потребности, и выбирать или отвергать их. Это выражается в вопросах, побуждающих терапевта осознавать то, что он делал с клиентом, а также не делал с ним, и побуждении к действиям, с помощью которых терапевт может удовлетворить свою актуальную потребность на сессии или в личной жизни.
Именно в этот момент супервизор может определиться, куда именно (Y. Starak) направлена актуальная потребность терапевта (и что, собственно, мешает ее удовлетворению) — в сторону теории, необходимых профессиональных навыков или в личный план к персональным проблемам, то есть какова «зона роста» терапевта в данный момент времени, без чего невозможно его профессиональное развитие. Здесь супервизор также работает с механизмами прерывания контакта у терапевта, обсуждает с терапевтом способы удовлетворения потребности или выделяет личную проблему, препятствующую ее удовлетворению.
На стадии финального контакта происходит некоторое действие, приводящее к удовлетворению потребности. И оно необычно для терапевта. Например, терапевт осознанно обращается к супервизору (за поддержкой, оценкой, отвергает супервизора, высказывает свою точку зрения, конкурирует в профессиональном плане и т. п.), но это является для него новым опытом.
Ассимиляция нового опыта происходит тогда, когда потребность удовлетворена и человек наблюдает за своими изменениями в поле «организм — среда». В постконтакте обычно и идет работа по ассимиляции терапевтом нового опыта, его осмысление, для чего супервизор вновь обращается к функции личности терапевта.
