ВЫМОГАТЕЛЬСТВО ВЗЯТКИ КАК ПРИЗНАК КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ, ИСКЛЮЧАЮЩЕЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ДАЧУ ВЗЯТКИ

В статье комментируется позиция Пленума Верховного Суда РФ, согласно которой лицу, вынужденному передать ценности должностному лицу под воздействием вымогательства, указанные ценности возвращаются. Следствием такого подхода Пленума становится признание владельца ценностей потерпевшим, что требует не освобождения его от ответственности на основании примечания к ст. 291 УК, а прекращения преследования за отсутствием состава преступления.

Согласно примечанию к ст. 291 УК РФ лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если имело место вымогательство взятки со стороны должностного лица.

Это императивная норма, не требующая от взяткодателя совершения каких-либо действий, которые могли бы быть отнесены к деятельному раскаянию как основанию для освобождения от уголовной ответственности. Здесь речь идет об обстоятельствах, характеризующих условия, обстановку совершения лицом преступления. Такое основание освобождения от ответственности, если так можно выразиться, подвисает без опоры на общую часть уголовного закона. Кроме того, материальному основанию отказа в возбуждении уголовного дела и прекращения уголовного преследования лица не сопутствует процессуальное разбирательство: в УПК нет нормы, предусматривающей принятие соответствующего решения.
Последнее, правда, верно только для тех случаев, когда передача ценностей под воздействием вымогательства признается преступлением, а взяткодатель соответственно лишь освобождается от уголовной ответственности. Пленум Верховного Суда РФ, однако, считает возможным не признавать в определенных случаях преступлением передачу ценностей или предоставление имущественных выгод должностному лицу под воздействием вымогательства.
Пленум Верховного Суда СССР занимал другую позицию, разъясняя в п. 20 Постановления от 30 марта 1990 г. “О судебной практике по делам о взяточничестве”, что “освобождение взяткодателей от уголовной ответственности по мотивам вымогательства взятки… не означает отсутствия в действиях этих лиц состава преступления. Поэтому они не могут признаваться потерпевшими и не вправе претендовать на возвращение им ценностей, переданных в виде взятки”.
Однако в п. 24 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N 6 мы видим иное: разъяснение, сходное с содержащимся в приведенном документе Пленума Верховного Суда СССР, дано только по отношению к такому названному в примечании к ст. 291 УК основанию освобождения от уголовной ответственности, как добровольное сообщение о даче взятки. Но в том же пункте Постановления сказано, что при решении вопроса о возможности возвращения денег и других ценностей лицу, в отношении которого имел место факт вымогательства, суду следует иметь в виду, что если для предотвращения вредных последствий лицо было вынуждено передать вымогателю деньги, другие ценности, то они подлежат возврату их владельцу.
Попутно замечу, что возникает вопрос о том, не надо ли в таких ситуациях взыскивать с коррупционера в пользу лица, у которого им вымогалась взятка, стоимость оказанных должностному лицу услуг имущественного характера, иных предоставленных имущественных прав. Исходя из логики Пленума – надо. Равно как надо взыскивать стоимость имущества, передача которого под воздействием вымогательства доказана, но само имущество у должностного лица не обнаружено.
Итак, ранее Пленум напрямую связывал невозможность признания потерпевшим лица, передавшего ценности под воздействием вымогательства, с запретом возвращать ему переданные в качестве взятки ценности, и эта позиция основывалась на том утверждении, что в действиях такого лица есть состав преступления. Пройдя по этой логической дорожке в обратном направлении, мы получим результат, прямо противоположный прежней позиции Верховного Суда: раз ценности возвращаются, то лицо должно признаваться потерпевшим и, стало быть, содеянное им не может расцениваться как преступление. Надо сказать, что идею признавать передавшее ценности лицо потерпевшим вполне воспринял и Верховный Суд, судя по публикуемым им решениям.
Признание лица, передавшего ценности под воздействием вымогательства, потерпевшим с одновременным признанием отсутствия в содеянном им состава преступления очевидно препятствует освобождению взяткодателя от уголовной ответственности со ссылкой на примечание к ст. 291 УК. Но по каким же основаниям передача ценностей не должна признаваться дачей взятки? К такому выводу можно прийти, только признав обстановку, в которой в результате вымогательства лицо было вынуждено передать чиновнику ценности, состоянием крайней необходимости: формально противоречащие уголовному закону действия лицо совершает, дабы избежать наступления большего вреда, которым ему грозил взяткополучатель-вымогатель.
Как представляется, возможны две трактовки данных Пленумом на этот счет разъяснений. Согласно первой Верховный Суд РФ с февраля 2000 г. не считает возможным в принципе ссылаться на примечание к ст. 291 УК при принятии решения относительно действий лица, передавшего чиновнику ценности за действия (бездействие) по службе, если со стороны последнего имело место вымогательство, а требует непризнания в содеянном состава преступления.
В поддержку такого вывода свидетельствуют приведенные решения Верховного Суда РФ. Приняты, правда, эти решения по делам, где лица, у которых вымогалось незаконное вознаграждение, сначала обращались в правоохранительные органы с заявлением о вымогательстве у них взятки, а уже затем участвовали в проведении оперативных мероприятий по выявлению взяточничества.
В пользу понимания Пленумом дачи ценностей под воздействием вымогательства, как во всех случаях непреступного деяния, говорят, на первый взгляд, используемые в Постановлении от 10 февраля 2000 г. формулировки, из которых можно заключить, что при вымогательстве взятки лицо всегда, по мнению Пленума, находится в состоянии крайней необходимости. Так, Пленум, указав на другое названное в примечании к ст. 291 УК обстоятельство (добровольное сообщение о даче взятки) как на безусловное основание именно для освобождения от уголовной ответственности, не сделал никакой оговорки о вымогательстве взятки. Кроме того, и давая понятие вымогательства взятки (п. 15 Постановления), и называя обстоятельства, требующие возврата переданных ценностей взяткодателю (абз. 3 п. 24 Постановления), Пленум использует один и тот же оборот: лицо вынуждено дать взятку с целью предотвращения вредных последствий для его правоохраняемых интересов.
Но при любых ли условиях обстановка вынужденности передачи ценностей является состоянием крайней необходимости? Отрицательно отвечая на этот вопрос, приведу другую возможную трактовку позиции пленума, которая учитывает, что во многих случаях несоответствие обстановки вымогательства взятки обстоятельствам, описанным в законе как состояние крайней необходимости, вполне очевидно. Например, если лицо может устранить опасность, исходящую от вымогателя, посредством обращения в правоохранительные органы.
В то же время нельзя полностью исключить случаи вынужденной передачи ценностей, когда передающее лицо действительно не могло иным способом – кроме как передав эти ценности – предотвратить наступление вредных последствий для его правоохраняемых интересов, если, допустим, начальник следственного отдела УВД потребовал передачи взятки за прекращение уголовного дела в отношении лица, заведомо невиновного. Поскольку было общеизвестно, что между начальником УВД и иными руководителями местных правоохранительных органов, главой администрации и другими высокопоставленными чиновниками существуют дружеские отношения, гражданин, у которого вымогалась взятка, оказался лишен какой-либо возможности предотвратить реализацию угрозы, обратившись в милицию, управление ФСБ, прокуратуру. В приведенном случае мы имеем дело с психическим принуждением лица к совершению преступления. Статьей 40 УК такая ситуация регулируется указанием на то, что вопрос об уголовной ответственности за причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в результате психического принуждения должен решаться с учетом положений ст. 39 УК о крайней необходимости.
Важным аргументом в пользу обоснованности второй из приведенных трактовок позиции Пленума является решение Верховного Суда РФ по делу руководителей совхоза, осужденных за дачу взятки.
К., П. и др. осуждены помимо прочего за дачу взятки. Совхоз, где работали К. – директором, П. – прорабом, Г. – механиком по трудоемким работам и З. – бригадиром наемной бригады, в связи с большим капитальным строительством жилья для рабочих совхоза остро нуждался в металлических трубах для монтажа тепло- и водоцентрали, однако эти должностные лица получить их в плановом порядке не могли. Когда появилась возможность приобрести трубы через старшего инженера отдела снабжения Саратовского комбината “Росторгмонтаж” Я. по государственной стоимости с начислением затрат, связанных с производством монтажа и оплатой наличными за каждый погонный метр, К. дал согласие на их приобретение на указанных условиях в количестве около 10000 погонных метров. Чтобы иметь деньги для дачи взятки, Я., П., Г. и З. составили фиктивные договоры на прокладку 250 м теплотрассы и 1000 м водопроводной сети, а также фиктивные наряды и акты приемки выполненных работ. К. утвердил эти документы. По фиктивным договорам были начислены и выплачены деньги.
Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений в части осуждения К., З., Г., П., в том числе за дачу взятки ввиду отсутствия в их действиях состава преступления. Президиум Саратовского областного суда протест удовлетворил, указав, в частности, следующее.
Из показаний К. видно, что совхоз был нерентабелен, состояние дел в животноводстве было крайне тяжелым. Как пояснил в судебном заседании К., прежний директор совхоза мало уделял внимания реконструкции жилых и животноводческих помещений, потому эта задача легла на его плечи. Из-за отсутствия жилых помещений не хватало рабочих. Школа и детский сад не работали, так как не было отопления, не проведен водопровод для жителей села. Все это свидетельствовало об острой необходимости капитального строительства в совхозе. В результате руководство совхоза было вынуждено согласиться с приобретением труб на условиях, поставленных Я. Как признал суд в приговоре, К., понимая тяжкие условия в животноводстве и со строительством жилья для рабочих в совхозе, дал согласие на эту сделку.
При таких обстоятельствах было признано, что руководство совхоза в лице К., П., Г. действовало в состоянии крайней необходимости, так как было поставлено в такие условия, когда было вынуждено дать взятку Я., с тем чтобы избежать причинения вреда интересам совхоза. Приговор, которым К., П., З. и Г. осуждены за дачу взятки, отменен, а производство по делу прекращено.
Обратим внимание на то, что это решение принято исходя из конкретных обстоятельств оцениваемого деяния, а общий подход Верховного Суда РФ в то время состоял в том, что решение о судьбе лица, передавшего взятку под воздействием вымогательства, должно приниматься с учетом примечания к ст. 174 УК РСФСР 1960 г. (ст. 291 УК 1996 г.). Стало быть, позиция Пленума Верховного Суда РФ, если определять ее на основе второй из приведенных трактовок, не столь уж и нова.
О том, что вымогательство взятки, по мнению Пленума, не всегда порождает ситуацию крайней необходимости, говорит и сама редакция абз. 3 п. 24 Постановления Пленума от 10 февраля 2000 г., из которой следует, что при вымогательстве взятки вынужденно переданные вымогателю ценности не во всех случаях возвращаются их владельцу, возврат переданных чиновнику средств не является безусловным – Пленум разъясняет, что необходимо только обсуждать вопрос о возможности возвращения ценностей, а их возврат связывает оговоркой “если для предотвращения вредных последствий лицо было вынуждено передать вымогателю… ценности”. Такая оговорка, думается, и предполагает, что при вымогательстве взятки лицо иногда может, но в иных случаях не может иным способом предотвратить наступление ущерба своим законным интересам. Если иной способ, кроме удовлетворения требования вымогателя, невозможен, налицо состояние крайней необходимости.
Очевидная польза исповедуемого Пленумом подхода состоит, в частности, в том, что лицо, которое было вынуждено передать ценности коррупционеру под воздействием вымогательства, теперь обретает надежду на их, этих ценностей, возвращение, благодаря чему у передавшего ценности лица появляется стимул не только заявить об указанном факте, но и стать надежным свидетелем на стороне обвинения.
А вот проблемой может стать то следующее из этого правила рассуждение, что если владелец ценностей, передавший их должностному лицу под воздействием вымогательства, не совершал преступления в виде дачи взятки, то и должностное лицо не может быть обвинено в оконченном получении взятки: нет дачи взятки – нет ее оконченного получения. Очевидно, эта ситуация требует разрешения в Постановлении Пленума за счет применения к указанным действиям коррупционера фикции оконченного преступления исходя из того, что дача и получение взятки юридико-технически не изложены как единый состав преступления.
Подлежат ли освобождению от уголовной ответственности соучастники передавшего ценности лица, если в отношении его имело место вымогательство? В литературе порой отвечают на этот вопрос отрицательно, ссылаясь на то, что в этом случае должностное лицо угрожало интересам только самого взяткодателя и никакой вынужденности действий под влиянием вымогательства у соучастников в даче взятки нет.
Представим себе, однако, случай, когда гражданин, условно Иванов, решивший дать взятку, дабы избежать причинения обещанного чиновником вреда его законным интересам, обратился к своему единственному состоятельному знакомому Петрову с просьбой дать для этих целей денег взаймы. Иванов рассказал и об угрозе, осуществление которой он собирается дачей взятки предотвратить. Петров, соглашаясь с тем, что другого выхода, видимо, нет, вопреки обыкновению одолжил ему деньги, поступая так фактически из сострадания. И что же: Петров, согласившийся, быть может, без надежды вернуть свои деньги, помочь своему товарищу, лишь бы тот не пострадал от произвола коррупционера, будет нести ответственность, а непосредственно незаконно обогатившее чиновника лицо – нет?
В пользу освобождения в рассматриваемом случае соучастника от ответственности можно привести и соображения, в большей степени пригодные для научного диспута. В чем, собственно, смысл обсуждаемого нами требования законодателя? Почему лицо, даже не предприняв никаких посткриминальных действий, которые можно было бы отнести к деятельному раскаянию, не должно нести уголовную ответственность при том, однако, что законодатель не находит оснований для признания его действий непреступными (если, как указано выше, отсутствуют признаки крайней необходимости)?
Б. Здравомыслов писал, что установление факта дачи взятки вследствие вымогательства свидетельствует о нецелесообразности привлечения взяткодателей к ответственности, поскольку они действовали по принуждению и при отсутствии свободного волеизъявления на совершение преступления. Такое объяснение теперь воспринимается как несколько противоречивое, поскольку если человек совершает запрещенное деяние вопреки своей воле, то, как указывалось выше, он действует в ситуации, предусмотренной ст. 40 УК, и нередко – в состоянии крайней необходимости. В последнем же случае речь следует вести не о нецелесообразности, а о недопустимости привлечения к уголовной ответственности лица, не совершившего преступления.
Однако значение приведенного высказывания ученого для решения обсуждаемой нами проблемы состоит в том, что с этой точки зрения отказ Петрова от дачи Иванову взаймы денег привел бы к невозможности удовлетворения требований должностного лица и, как следствие, к причинению ущерба законным интересам Иванова. Таким образом, действия Петрова, так же как и последующие действия Иванова, были направлены на недопущение причинения обещанного чиновником ущерба законным интересам гражданина. Учитывая это, оснований для освобождения от ответственности соучастника передачи ценностей Петрова по примечанию к ст. 291 УК не меньше, нежели оснований для освобождения от ответственности Иванова, вынужденного передать взятку под воздействием вымогательства.