МЕДИАЦИЯ В ОБЫЧНОМ ПРАВЕ НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА

Исторически на Северном Кавказе сложилась система судов для “равных”, в которых разрешались споры и конфликты как между представителями привилегированных сословий (Кабарда, Осетия, Дагестан), так и между остальными свободными горцами (узденями). Наравне с ними, как и все народы, начиная с самой древности для разрешения споров горцы прибегали к особой примирительной процедуре – маслагату.
В.В. Дегоев рассматривает маслагат как мировую сделку с участием посредников, избранных тяжущимися <1>.

<1> Дегоев В. Северный Кавказ: исторические очерки // Дружба народов. 2011. N 4

А.К. Халифаева характеризует решение по маслагату как мировую сделку, совершаемую с помощью посредников, избираемых по соглашению сторон <1>.

<1> Халифаева А.К. История государства и права Дагестана: Учебное пособие. Махачкала: Б.и., 2011. С. 154.

По официальным источникам XIX в., маслагатом называлось также постановление или соглашение, достигнутое на собрании представителей всех тукхумов (союза отдельных родов) селения (джамаата) по какому-либо вопросу <1>.

<1> Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 400. Оп. 1. Д. 950. Л. 6 об.

Известный знаток горских адатов Ф.И. Леонтович отмечал, что суд по адату <1> у чеченцев был судом посредническим, или маслагатным судом.

<1> От арабского ада, адат – “обычай”, “привычка”.

Другой дореволюционный исследователь быта горцев Северного Кавказа Н.Ф. Грабовский сообщает, что у кабардинцев издавна существовал обычай “отдавать свои дела на решение выбираемых тяжущимися сторонами посредников-медиаторов” <1>. Аналогичные суды действовали у осетин <2>, дагестанских и других народов Северного Кавказа.

<1> Грабовский Н.Ф. Очерк суда и уголовных преступлений в Кабардинском округе // Сборник сведений о кавказских горцах: В 10 вып. Вып. 4. Тифлис: Тип. Глав. управл. наместника Кавказского, 1870. С. 19.
<2> Пфаф В.Б. Народное право осетин // Сборник сведений о Кавказе / Под ред. Н. Зейдлица. Тифлис: Тип. Глав. управл. наместника Кавказского, 1871. С. 259.

Определенный интерес представляет установившийся в горских обществах порядок формирования состава судов как постоянно действующих, так и временных, создаваемых для разрешения конкретного конфликта. Как отмечал чеченский публицист У. Лаудаев, у чеченцев в судьи (“канной”) “выбирали людей, известных своим умом, честностью, бескорыстием и беспристрастием”. Ими не могли быть представители “одного или того же колена” <1>, что и тяжущиеся <2>. Решения и приговоры судов под угрозой остракизма (изгнания, отчуждения) со стороны общества беспрекословно исполнялись. Со временем вносились изменения в процедуру отбора и состав судей, порядок судебного разбирательства, для осуществления которого стали выделяться специальные места. Последние у чеченцев получили название “хаттам” (от слова “хатта” – “спроси”) <3>.

<1> Имеется в виду род или фамилия каждой из сторон.
<2> Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: В 2 вып. Вып. 2. Одесса: Тип. П.А. Зеленого, 1883. С. 94.
<3> Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о кавказских горцах: В 10 вып. Вып. 6. Тифлис: Тип. Глав. управл. наместника Кавказского, 1872. С. 25.

З.Х. Мисроков указывает, что в горских обществах наряду с постоянными судьями соглашением сторон избирались и так называемые посредники, которые также приводились к присяге и назывались “общими судьями”. При разрешении спора они имели два голоса против одного у постоянных судей. Любое решение (приговор) суда требовало согласия “общего” судьи и признавалось окончательным после оглашения им же. Споры и тяжбы могли рассматриваться и разрешаться не только постоянными судьями, но и другими, избранными для данного случая <1>.

<1> Мисроков З.Х. Адат и шариат в российской правовой системе: Исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. М.: Изд-во МГУ, 2002. С. 86 – 87.

Примирение, осуществляемое выборными лицами, или любое решение суда и посредников могло стать прецедентом и основой для образования новых адатов <1>.

<1> Халифаева А.К. Указ. соч. С. 154.

Разрешение дела по маслагату, т.е. путем достижения мирового соглашения или примирения, заключаемого при содействии посредников, у горцев занимало промежуточное положение между судом по адату и судом по шариату. Процессуальные нормы адатного права горцев требуют, чтобы к разбирательству дел суд приступал только лишь после “совета помириться” (маслагата), т.е. осуществления процедуры досудебного урегулирования спора (конфликта). Каждая жалоба у горцев первоначально поступала на обсуждение и решение собрания (джамаата) сельских старшин и почетных старцев. И лишь в том случае, когда они были не в силах примирить тяжущихся, установить между ними маслагат, дело переходило к наибу <1>, представлявшему верховную светскую и духовную власть на местах.

<1> Там же.

Таким образом, медиационное соглашение с древнейших времен стало основой всего судоустройства кавказских горцев. Следует отметить, что в процессе своего становления в качестве самостоятельного способа примирения сторон маслагат впитал в себя как нормы адата и шариата, так и морально-нравственные устои горского общества, которые приобретали часто превалирующее значение.
Чаще всего к маслагату прибегали при необходимости разрешения наиболее острых конфликтов: убийств, похищений женщин, междужамаатских противоречий и др. Как известно, в большинстве случаев в качестве возмездия при посягательствах на личность и имущество горца на протяжении длительного времени действовал обычай кровной мести. “Безраздельное господство кровной мести – этого поистине всемирно-исторического института, возникшего вместе с самим человеком, – писал З.М. Черниловский, – продолжалось до той поры, пока единственной платой за жизнь человека могла служить жизнь другого человека” <1>.

<1> Черниловский З.М. Всеобщая история государства и права. М.: Юристъ, 1999. С. 49.

По мнению исследователя В.П. Пожидаева, объявляя кровную месть, родственники убитого стремились: во-первых, “восстановить нарушенное равновесие от потери здорового, трудоспособного работника”; во-вторых, добиться путем “публичного взыскания тяжелого и разорительного штрафа за кровь убитого и унижения его родственников”; в-третьих, “дать суровый и поучительный урок всяким другим горячим головам” <1>.

<1> Пожидаев В.П. Горцы Северного Кавказа: ингуши, чеченцы, хевсуры, осетины и кабардинцы: Краткий историко-этнографический очерк. М.; Л.: Гос. изд-во, 1926. С. 100.

Этот обычай заключался в праве и даже обязанности родственников отомстить самому убийце, его семье, фамилии или всему роду <1>. Наряду с ними мстили кунаки, аталыки, названные братья и так называемые молочные братья. Преследовался не только сам убийца, но и все его родственники по мужской линии (отец, дядя, братья, племянники). В отдельных случаях за виновника своей кровью отвечали ближайшие родственники по материнской линии (дядя, двоюродный брат и др.). К “кровным делам” обычное право большинства горцев относило убийство, нанесение ран, изнасилование, нарушение супружеской верности, увоз жен и невест, т.е. любое унижение чести и достоинства, если виновник был уличен или очевиден. Известно, что адаты допускали нападение на виновное лицо, его дом, имущество (например, скот) для оказания возмездия, чаще всего равнозначного <2>.

<1> РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 950. Л. 9.
<2> Арсанукаева М.С. Правовая культура чеченцев и ингушей (XIX – начало XX века): Монография. М.: РПА Минюста России, 2009. С. 152.

Кровная месть часто продолжалась десятилетиями, и кровь переходила из рода в род <1>. Обе стороны стремились уничтожить наиболее достойных, храбрых, почетных членов другого рода, что вызывало особую непримиримость сторон <2>. Лица, не отомстившие за убитого родственника, отвергались обществом.

<1> Лаудаев У. Указ. соч. С. 23.
<2> Леонтович Ф.И. Указ. соч. С. 152; Пфаф В.Б. Указ. соч. С. 259.

Процедуре маслагата при убийствах предшествовали некоторые процессуальные формальности, несоблюдение которых делало сам акт примирения невыполнимым либо недействительным. Как правило, убийца немедленно покидал родное селение (выход в канлы) <1>; в противном случае его изгоняли. До XIX в. было принято, чтобы вместе с убийцей в канлы уходила вся его семья, а дом его разрушался. Но уже в 30-е годы XIX в. в горских обществах Дагестана разрушение дома канлы отменяется. На необходимость искоренения этого бессмысленного обычая указывал в своих низамах имам Шамиль <2>.

<1> РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 950. Л. 8 об.
<2> Халифаева А.К. Указ. соч. С. 155.

Известно, что убийца (канлы) в том джамаате, куда он переселялся, пользовался всеми правами гостя. По горским традициям жизнь и имущество кровника и членов его семьи обладали неприкосновенностью. В случае если все же преследователи совершали здесь над ним кровную месть, то позор ложился полностью на весь приютивший кровника джамаат и хозяина дома, предоставившего ему кров. Так, у чеченцев и ингушей за безопасность гостя нес ответственность хозяин дома. Если убийство гостя (кунака) все же совершалось, то кровомщение становилось обязанностью хозяина <1>.

<1> Пожидаев В.П. Указ. соч. С. 98 – 99.

Пока канлы находился в изгнании, в джамаате, из которого он вынужден был скрыться, по ходатайству его родственников начинались переговоры о примирении (маслагате). Достижение маслагата во многом зависело от тяжести совершенного преступления, личности пострадавшего и обстоятельств, при которых оно совершалось. Так, сложнее обстояло дело при кара-канлы, т.е. когда имело место “черное” убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах. Если же это было простое или тем более случайное (без умысла) убийство, то пострадавшей стороне родственники канлы давали средства, необходимые на похоронные расходы убитого, которые у кумыков назывались “алум”. Размер этих средств в разных обществах был различным и, как правило, состоял из материала на саван и одного быка. Если такой “алум” принимался, то это был первый и значительный шаг к примирению <1>.

<1> Халифаева А.К. Указ. соч. С. 156.

Очередным шагом к достижению маслагата у дагестанских горцев была просьба допустить на тазият (место для выражения соболезнования у мужчин) дальних родственников канлы, чтобы выразить соболезнование <1>. После достижения перемирия родственники канлы чувствовали себя более защищенными. Однако стороны не могли еще открыто общаться, а сам канлы мог быть убит в любое время за пределами своего двора. И поэтому он не выходил из дома.

<1> Там же.

На следующем этапе посредники (истец выбирал на одного больше, чем ответчик) старались достичь собственно примирения; если же таковое не получалось, то передавали дело в третейский суд, решению которого стороны обязывались подчиниться <1>.

<1> Пфаф В.Б. Указ. соч. С. 258.

Канлы был заинтересован при содействии родственников и почетных жителей своего общества искать пути к примирению с родственниками убитого. В адатных нормах некоторых обществ был кодифицирован запрет родственникам пострадавшего тухума до истечения определенного срока заключать мировое соглашение с убийцей <1>. Примирение могло состояться только в том случае, если все без исключения родственники убитого согласились простить убийцу. Обычно труднее всего было уговорить близких родственниц, особенно мать убитого <2>.

<1> Там же. С. 261.
<2> РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 950. Л. 9.

В течение всего периода пребывания в изгнании канлы и его родственники соблюдали обряд по покойному. И если кто из них побрился или другим действием нарушил его, то пострадавшая сторона немедленно реагировала, воспринимая это как игнорирование и даже оскорбление. Достижение маслагата в таком случае ставилось под угрозу <1>.

<1> Халифаева А.К. Указ. соч. С. 156.

С канлы и его родственников в пользу семьи убитого взыскивались: алым, дият и штраф <1>.

<1> РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 950. Л. 9 об.

Необходимым условием при маслагате было соблюдение договора о выплате дията – вознаграждения, размер которого различался в разных обществах и колебался в пределах от 100 до 300 руб. В Дагестане дият выплачивался скотом, деньгами, медными котлами, земельными угодьями и т.д. <1>. Горцы, как отмечает К. Самойлов, стали рассуждать таким образом, что, убив кровника, родственника они уже не возвратят, так хотя бы обогатятся <2>.

<1> Халифаева А.К. Указ. соч. С. 157. По другим источникам, в Дагестане эта сумма составляла до 300 руб. (см.: РГВИА. Ф. 400. Оп. 1. Д. 950. Л. 9).
<2> Самойлов К. Заметки о Чечне // Пантеон. 1855. Т. 23. С. 41.

Размер выкупа, устанавливаемый в зависимости от тяжести совершенного правонарушения, не оглашался <1>. Он также зависел от того, к какой “фамилии” принадлежал убитый, обиженный или обидчик, от его материального достатка, наличия сильных покровителей. В горских обществах с течением времени утвердилась своя система композиций и штрафов. Выкупы раскладывались на десять поколений виновной фамилии включительно <2>. Нередко кровная месть становилась орудием порабощения одного рода другим, слабого – сильным, и постепенно стала сводиться к установлению целого ряда выкупов с убийцы или его родственников <3>.

<1> Пфаф В.Б. Указ. соч. С. 261.
<2> Харузин Н.Н. Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей // Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. М.: Б.и., 1888. С. 119.
<3> Грабовский Н.Ф. Ингуши // Сборник сведений о кавказских горцах: В 10 вып. Вып. 9. Тифлис: Тип. Глав. управл. наместника Кавказского, 1876. С. 88.

При согласии пострадавшей стороны на примирение в заранее установленный день канлы и его родственники собирались в условленном месте и двигались к дому убитого. Эту процессию возглавляли старейшины аула и представители духовенства, в нее также входили почитаемые люди села, родственники канлы, а позади всех шел сам канлы. Перед собравшимися выступал представитель духовенства – мулла-дибир, который, ссылаясь на исламские заповеди и прецеденты, имевшие положительные исходы в прошлом, убеждал собравшихся в богоугодности маслагата. При этом глава миротворческой миссии обязательно подчеркивал божественное предопределение того, что случилось, призывал к смирению перед божьей волей, т.е. кровникам предлагалось достичь примирения ради Аллаха и пророка Мухаммеда <Халифаева А.К. Указ. соч. С. 157>.

Почти повсеместно в горах Дагестана соблюдался обряд, по которому канлы должен был подходить к самому близкому родственнику убитого на коленях и вручать ему нож в знак готовности умереть от его руки <Там же>. По другому обряду канлы губами прикасался к обнаженной груди матери убитого, после чего объявлялся членом его семьи <Харузин Н.Н. Указ. соч. С. 121; Пожидаев В.П. Указ. соч. С. 99 – 100.>. Примирение достигалось также путем заключения присяжного или установления молочного родства <Харузин Н.Н. Указ. соч. С. 121; Грабовский Н.Ф. Ингуши. С. 79.>.

Сила маслагатного решения после его вынесения была безусловной: по обычаю оно немедленно исполнялось и не подлежало обжалованию. Н.Ф. Грабовский отмечал, что у кабардинцев “в прежнее время решение медиаторов считалось по обычаю окончательным и безапелляционным” <Грабовский Н.Ф. Очерк суда и уголовных преступлений в Кабардинском округе. С. 19.>. Однако со второй половины XIX в. горцы Северного Кавказа, стороны, недовольные медитативным соглашением, стали обращаться в новые суды. Среди них различались суды, созданные для всех категорий населения (горцев, казаков, колонистов и слобожан), и суды специально для горцев (горские (словесные), сельские (аульные) и третейские). Перестали существовать сословные суды, а вместе с освобождением зависимых категорий населения – и владельческие.

Появившаяся у горцев возможность выбора, безусловно, имела положительное значение. Однако зачастую решения и приговоры новых судов, несмотря на то что в них, например, горцы-мусульмане приводились к присяге на Коране, не всегда признавались обязательными (например, по кровным делам). Напротив, игнорирование медиативного соглашения вызывало осуждение и остракизм со стороны местных обществ, что могло иметь негативные последствия для всех последующих поколений виновных лиц.
В целях обеспечения исполнения решения суда посредников у тяжущихся брались расписки <Грабовский Н.Ф. Очерк суда и уголовных преступлений в Кабардинском округе. С. 19.>. Такое правило было призвано повысить авторитет посреднических судов и стабильность в горских обществах. По этой же причине одним из самых тяжких преступлений у всех народов Дагестана считалось мщение за кровь после исполнения процедуры маслагата. А если все же месть совершалась после маслагата, то ее рассматривали как самостоятельное убийство, после которого вражда возобновлялась с новой силой. Из всех форм завершения конфликта маслагат представлял собой наиболее совершенную, в процессе которой обе стороны относительно полно устанавливали между собой поведенческий, моральный и психологический паритет. Без соблюдения процедуры маслагата или равного возмездия (“кисас”) ни один конфликт по убийству не мог считаться разрешенным <Халифаева А.К. Указ. соч. С. 159.>.

К маслагату прибегали также и при разрешении других конфликтов, например враждебных столкновений общин и целых племен <Ахмадов Ш.Б. Чечня и Ингушетия в XVIII – начале XIX века: Монография. Элиста: АПП “Джангар”, 2002>. Так, при межобщинных конфликтах у дагестанских народов было принято обращаться к соседним независимым джамаатам, снискавшим себе репутацию беспристрастных и справедливых третейских судей, а такие джамааты имелись почти в каждом регионе <Халифаева А.К. Указ. соч. С. 158.>.

В отдельных случаях маслагатная форма разрешения конфликта при убийствах признавалась неприемлемой. Таким среди горцев считалось убийство внутри тухума (рода, семьи), когда конфликт считался его внутренним делом. Нигде среди горцев не преследовалось отцеубийство, братоубийство, сыноубийство и вообще преступления, совершенные в родовой среде. У чеченцев отец в случае убийства сына обязывался заключить мир с родственниками жены, и главным образом с ее старшим братом <Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе: В 2 т. М.: Тип. А.И. Мамонтова, 1890. Т. 1. С. 18 – 19.>. За незамужнюю женщину-убийцу ответственность несли ее родственники, а за замужнюю – прежде всего муж и сыновья (редко родственники мужа) <Берже А.П. Чечня и чеченцы. Грозный: Чеч.-Инг. кн. изд-во, 1991. С. 119.>.

Фактические отношения, возникавшие в семье, не регулировались нормами адата, ибо субъектом права был не человек, а семейная или родовая община. За спиной истца и ответчика, обвинителя и подсудимого стоял весь его род. Родственники, семья или род виновного расплачивались за виновного всем имуществом, находившимся в общей собственности. Сын платил за отца долги даже тогда, когда он не получал от него никакого наследства.
Процедуру маслагата не применяли в отношении членов общины, к которой принадлежали подвергшиеся остракизму (изгнанию из джамаата). При поранениях, кражах и похищениях женщин она носила более упрощенный характер и совершалась посредством вмешательства одного-двух авторитетных представителей джамаата. При мирном разрешении любого конфликта у горцев было принято устраивать угощение пострадавшей стороне за счет виновного. В этой связи Н.Ф. Грабовский отмечает: “Угощение между ингушами играет весьма важную роль и имеет двоякую цель: изгладить в потерпевшем дурное впечатление обиды, примирить тяжущихся хлебом-солью… и выпросить у обиженного прощение какой-либо части платы, наложенной судом на ответчика…” <Грабовский Н.Ф. Ингуши. С. 88.>.

Таковыми были общие правила соблюдения процедуры маслагата по отдельным социальным конфликтам, которые в разных горских обществах имели свои специфику, обусловленную местными особенностями, социально-экономическими и иными условиями региона. Представляется, что процедура медиации действовала на всех уровнях общественно-политической организации горцев (семьи, фамилии, рода, тукхума).
Таким образом, процедура маслагата как альтернативный способ разрешения спора (конфликта) создавала дополнительные возможности для обеспечения стабильности не только в отдельных горских обществах, но и в отношениях между различными обществами и племенами Северного Кавказа. Длительное время маслагатные соглашения вполне оправдывали свое назначение. В последние десятилетия процедура медиации (примирения) в регионе возродилась и приобрела новое содержание. Отмечается большой интерес к адатам, шариату и традиционным процессуальным институтам не только в среде ученых разных направлений (историков, этнографов, юристов), но и широких слоев общественности. Однако данный институт все еще требует своего детального изучения и научного анализа.

References

Degoev W. North Caucasus: historical essays // Peoples’ Friendship. 2011. No. 4 druzhba/2011/ 4/d10-pr.html).
Halifaeva A.K. History of State and Law of Dagestan: Manual. Makhachkala, 2011. P. 154.
Grabowski N.F. Essay on court and criminal offenses in Kabardian District // Collection of information about the Caucasian mountaineers: In 10 Issues. Issue 4. Tiflis, 1870. P. 19.
Pfaf V.B. People’s right of Ossetians // Collection of information about the Caucasus / Ed. by N. Seidlitz. Tiflis, 1871. P. 259.
Leontovich F.I. Adats of Caucasian mountaineers: In 2 Issues. Issue 2. Odessa, 1883. P. 94.
Laudayev W. Chechen Tribe // Collection of information about the Caucasian mountaineers: In 10 Issues. Issue 6. Tiflis, 1872. P. 25.
Misrokov Z.H. Adat and sharia in the Russian legal system: The historical fate of legal pluralism in the North Caucasus. M., 2002. P. 86 – 87.
Halifaeva A.K. History of State and Law of Dagestan: Manual. Makhachkala, 2011. P. 154.
Chernilovsky Z.M. General history of State and Law. M., 1999. P. 49.
Pozhidaev B.P. Mountaineers of North Caucasus: Ingush, Chechens, Khevsurs, Ossetians and Kabardian: Brief history and ethnographic essay. M.; L., 1926. P. 100.
Arsanukayeva M.S. Legal culture of Chechen and Ingush (XIX – early XX century): Monograph. M., 2009. P. 152.
Samoilov K. Notes on Chechnya // Pantheon. 1855. Vol. 23. P. 41.
Grabowski N.F. Ingush // Collection of information about the Caucasian mountaineers: In 10 Issues. Issue 9. Tiflis, 1876. P. 88.
Kharuzin N.N. Notes on the legal life of the Chechen and Ingush. M., 1888. P. 121.
Akhmadov Sh.B. Chechnya and Ingushetia in the XVIII – beginning of XIX century: Monograph. Elista, 2002 doc/ kniga_chechingushetia_ ahmadov.pdf).
Kovalevsky M.M. Law and custom in the Caucasus: In 2 vol. M., 1890. Vol. 1. P. 18 – 19.
Berger A.P. Chechnya and Chechens. Grozny, 1991. P. 119.