Травматический стресс представляет собой форму аварийного приспособления военнослужащего к стресс-факторам боевой обстановки. Он имеет пространство тогда, когда боевой гиперстрессор либо накопившиеся до критичного уровня симптомы деструктивного стресса превосходят адаптивные способности (уровень психологической стойкости) военнослужащего. Южноамериканские спецы выделяют такие стрессоры, которые можно разглядывать как потенциально травматические действия, т.е. такие действия, которые вызывают у индивидума либо группы интенсивные чувства ужаса, кошмара, слабости и безнадежности.
Главный функцией травматического стресса также является приспособление к изменяющимся условиям боевой обстановки, но уже не для того, чтоб выполнить боевую задачку, а для того, чтоб спасти организм. Такое спасение нереально теми же ресурсами, которыми осуществляется рядовая боевая адаптация, потому человечий мозг изобретает самые утонченные методы самоспасения. Самый кардинальный посреди этих методов — боевая психологическая травма.
Для того чтоб осознать суть боевой психологической травмы, целенаправлено коротко разглядеть главные подходы к осознанию психотравмы.
К примеру, 3. Фрейд, в рамках психоаналитического подхода, представлял психологическую травму как прорыв некоего гипотетичного защитного слоя психики наружным травматическим агентом, проникновение его в психологическую структуру человека и дезорганизацию психологической деятельности изнутри. При всем этом Фрейд считал, что событие может стать травматическим только тогда, когда человек:
— присваивает ему травматический смысл;
— не реагирует на событие активными действиями (не отреагирует событие);
— не получает социальной поддержки со стороны окружающих.
Рони Янофф-Булман разглядывает психотравму с позиций когнитивного подхода. Она отмечает, что в процессе жизни у человека формируется система базисных ценностей, касающихся осознания мира вокруг нас и себя в нем. В число этих ценностей входят представления о том, что ненерсональный мир и окружающие люди в большей степени благожелательны; человек может надзирать происходящие с ним действия; мир устроен в большей степени справедливо, в нем есть пространство случайности и удаче; человек может надзирать свои деяния.
Под действием гиперстрессоров боевой обстановки эта система может в одночасье разрушиться. Военнослужащий в один прекрасный момент обнаруживает себя в очень агрессивной обстановке, где погибель поджидает его на любом углу в виде ракет, бомб, снарядов, мин, огня, радиации, отравляющих газов, боевых лазеров и т.д. Он понимает, что огромное количество людей, обозначаемых общим словом «неприятель», преднамеренно разыскивает его с единственной целью — уничтожить. Оказывается, что управлять своими побуждениями, чувственными состояниями, поступками можно далековато не постоянно, а надзирать наружные действия фактически нереально. Для такого же, чтоб веровать в фортуну, необходимо быть отчаянным оптимистом. Распад системы базисных ценностей, сопровождающийся аварийным расходованием энергетических, психических, духовных ресурсов адаптации, сломом системы психической стойкости вояки, и является психологической травмой.
В рамках анатомо-физиологического подхода психологическая травма представляется как формирующийся в центральной нервной системе очаг патологической регуляции адаптивной активности. Основная функция этого мозгового механизма — самоспасение методом бегства от испуга и кошмара войны в болезнь, в неспособность продолжать роль в боевых действиях.
Военнослужащий может погружаться в спасительную болезнь на различное время и на разную «глубину».
На глубине невротического уровня расстройства военнослужащий может мучиться остро проявляющимися астеническим, депрессивным, истерическим и иными синдромами, сопровождающимися приметным понижением критичной оценки происходящего и способностей целенаправленной деятельности.
К симптомам боевой психологической травмы можно отнести последующие: глупая активность вояки, вздрагивание либо вскрикивание от неожиданного движения, тремор, озноб, невозможность управлять частью собственного тела (частичный либо полный паралич), неспособность созидать, слышать, ощущать (слепота, глухота, амнезия), физическое истощение, плаксивость, замирание либо полная обездвиженность, паника, бегство под огнем, изоляция от сослуживцев, нарушение речи (заикание, невнятность, быстрота), конфликтность, непродуманные деяния, нечувствительность к угрозы, утрата памяти, зрительные и слуховые галлюцинации, апатия, истерические взрывы, неистовство, странноватое поведение.
Синдромы могут стабилизироваться и усложняться, обретать форму неврастенического, истерического, депрессивного синдромов, невроза назойливых состояний. На этом уровне военнослужащий может утрачивать ориентировку в окружающей реальности и способность управлять собственной деятельностью.
Так, при истерическом неврозе у военнослужащего могут случаться истерические припадки, сопровождающиеся возбуждением, истерической лихорадкой, конвульсивными припадками с конвульсивными психорефлексами (плач, смех, вздохи, дыхательные судороги, лающий кашель; икота; конвульсивные движения конечностей, изгибание тела в пояснице, затуманенное сознание). Могут отмечаться:
— анестезия кожи и слизистых оболочек, ограничивающаяся не системой иннервации, а топографическими схемами («филистерскими представлениями о частях тела»);
— расстройства органов эмоций, почаще всего на той же стороне тела, на которой проявляется анестезия: концентрическое сужение поля зрения («туннельное видение»), снижение остроты зрения, раздвоение предметов, «истерическая слепота»; истерическая глухота;
— двигательные расстройства: «истерические параличи» органов, конечностей топографически ограниченных, утрата случайных движений с сохранением автоматических, сведение органов, мускул (контрактуры), спазмы голосового аппарата («истерическая немота», афония, мутизм); каталептические припадки (впадение в сон, летаргию, гипноид- ное состояние, замирание в приданном положении);
– «нозофилия» — тенденция сохранять и ухудшать свою болезнь; притворства: искусственная болезнь (членовредительство, самоотравление, самозаряжение, самообморожение), симуляция (демонстрация симптомов соматических и психологических заболеваний), аггравация (преувеличение симптомов), диссимуляция (скрывание заболевания) и др.
Наиболее глубочайшее бегство участника боевых действий в болезнь может привести его на психотический уровень психотравматизации, где появляются реактивные и затяжные психозы. Вояка может впадать в острые аффективно-шоковые реакции с долгим возбуждением либо заторможенностью, впадать в полную обездвиженность, мучиться нарушениями сердечно-сосудистой, эндокринной, дыхательной систем, желудочно- пищеварительного тракта и т.д. Тревога, ужас, депрессия, грубые нарушения ума, зрительные и слуховые галлюцинации, абсурд и остальные симптомы могут на куцее либо долгое время лишать военнослужащего способности верно отражать реальность и вызывать полную утрату боеспособности.
Благо, что описанный процесс подчиняется действию специфичной закономерности: чем поглубже психопатология расстройства, тем наименьшее количество военнослужащих мучается от пего.
Рассмотрение феноменологии боевой психологической травмы и главных научных подходов к ее осознанию дозволяет нам отдать ее обобщенную рабочую дефиницию.
Боевая психологическая травма — прорыв боевым стресс-фактором защитного слоя психики (слом психической стойкости), сопровождающийся разрушением базисных ценностей личности и формированием патологических устройств регуляции поведения.
Читайте далее:
