Вопрос о праве человека на справедливое разбирательство его дела судом

В соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции, «каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона».
По некоторым делам, рассмотренным Европейским Судом, обжалуется несоблюдение принципа состязательности судопроизводства, что касается экспертиз, назначаемых при расследовании уголовных дел. Так, в деле «Коттен против Бельгии» заявитель был привлечен к уголовной ответственности по обвинению в нападении на человека и нанесении побоев, которые, как утверждает потерпевший по делу, привели к полной утрате трудоспособности. Своим промежуточным постановлением суд апелляционной инстанции назначил одностороннюю медицинскую экспертизу в отношении состояния здоровья потерпевшего. Заявитель не смог присутствовать при производстве экспертизы, но имел возможность в ходе судебного заседания высказать критические замечания по поводу заключения экспертизы. Апелляционный суд обосновал свой обвинительный приговор по уголовному делу выводами, содержавшимися в заключении медицинской экспертизы. Суд назначил заявителю наказание в виде лишения свободы на некий срок, которое было отсрочено исполнением, и штрафу. Поскольку потерпевший вступил в производство по уголовному делу в качестве гражданского истца, суд распорядился о проведении медицинской экспертизы с целью определения размеров исковых требований потерпевшего. Как и в судах, рассматривающих гражданские дела, любое заключение экспертизы по уголовному делу должно быть подготовлено в соответствии с принципом состязательного судопроизводства.
Жалоба была признана приемлемой, что касается пункта 1 статьи 6 Конвенции, взятой отдельно и в увязке со статьей 14 Конвенции.
По делу «Сара Линд Эггертсдоттир против Исландии» (Sara Lind Eggertsdottir v. Iceland, № 31930/04) обжаловалось решение суда, основанное на экспертном заключении сотрудников стороны ответчика.
Заявительница родилась в Национальном университетском госпитале в 1998 г.. Вскоре после рождения проявились ее значительная неполноценность как в физическом, так и в умственном отношении. Подозревая неосторожность врачей, ее родители возбудили от ее имени разбирательство против государства. Окружной суд признал ответственность государства и присудил заявительнице компенсацию. Верховный суд предложил государственному медико-правовому бюро (SМLB) дать заключение по этому вопросу. При этом не были отстранены четверо его членов, являвшихся сотрудниками заинтересованного госпиталя, на том основании, что они не принадлежали к высшему руководству последнего, а также не работали в отделении акушерства и гинекологии и не участвовали в оказании медицинской помощи заявительнице и ее матери. На основе заключения SМLB Верховный суд отменил решение окружного суда и отклонил требования заявительницы.
По мнению Европейского Суда, решение Верховного суда Исландии о назначении экспертизы в SMLB, очевидно, не выходило за пределы его дискреционных полномочий в соответствии с пунктом 1 статьи 6 Конвенции и не давало оснований для вывода об отсутствии беспристрастности или справедливости для целей этого положения. Что касается состава SМLB, четверо его членов, работавших в заинтересованном госпитале, участвовали в анализе и оценке деятельности своих коллег с целью содействия Верховному суду в разрешении вопроса об ответственности их работодателя. Трое из этих четырех лиц провели при участии двух других экспертов собственное исследование бюро, после чего последнее представило  окончательное заключение Верховному суду. Хотя указанные врачи сами ранее не были причастны к делу, следует учесть, что их руководитель выступал против решения окружного суда во время апелляционного разбирательства. Заявительница имела основания подозревать, что SМLB не действует с надлежащей беспристрастностью при рассмотрении дела Верховным судом. С учетом особого положения SМLB как органа, в соответствии с законом обеспечивающего медицинские заключения для судов, его позиция имела большее значение, чем показания эксперта, привлеченного стороной спора. Процессуальное положение заявительницы, следовательно, не было одинаково с противной стороной, государством, насколько этого требует принцип равенства сторон. Объективной беспристрастности Верховного суда повредили состав SМLB, его процессуальное положение и роль в разбирательстве. Компетентный суд не может зависеть от практических соображений, на которые ссылалось государство-ответчик, таких как особая демографическая ситуация в Исландии с ее относительно небольшим населением и сложности подбора квалифицированных экспертов, не имеющих связи с госпиталем-ответчиком.
На основании этого Европейский Суд постановил, что по делу было допущено нарушение требований статьи 6 Конвенции и присудил заявительнице 75 000 евро в счет компенсации причиненного ей морального вреда. Подпункт “b” пункта 3 статьи 6 Конвенции устанавливает положение, согласно которому каждый обвиняемый в совершении преступления имеет как минимум право на достаточное время и возможности для подготовки своей защиты. Подготовка к защите, в свою очередь, нередко требует некоторого времени для оценки заключений экспертов после ознакомления с их содержанием. Данный вопрос стал предметом рассмотрения Суда в деле «Маттик против Германии» (Mattick – Germany, № 62116/00).
Заявитель, подозревавшийся в покушении на убийство, до суда содержался под стражей. В процессе расследования дела на основании первого заключения эксперта-психиатра было установлено, что требования, допускающие привлечение заявителя к ограниченной уголовной ответственности, были соблюдены. В ходе разбирательства дела в суде обвинение потребовало назначения дополнительной психиатрической экспертизы. Адвокат заявителя получил копию заключения психиатрической экспертизы за два дня до начала разбирательства дела в суде. В тот же день адвокат получил восемь из девяти папок с материалами, касающимися предыдущих судимостей заявителя. В начале судебного слушания дела адвокат заявителя ходатайствовал об объявлении перерыва, поскольку у него не было достаточно времени для подготовки защиты по делу. Суд отклонил ходатайство адвоката. Заявителя осудили за покушение на убийство с нападением при отягчающих обстоятельствах и назначили наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет и шесть месяцев. Вышестоящие суды отклонили апелляционные жалобы на данный приговор. Жалоба была коммуницирована властям Германии, что касается подпункта “b” пункта 3 статьи 6 Конвенции.
Вопросы права на проведение судебной экспертизы экспертами защиты были подняты в жалобе Кореллиса против Кипра.
Дело было инициировано жалобой, поданной в январе 2000 г. в Европейский Суд против Республики Кипр гражданином Кипра Ахиллесом Кореллисом (Achilleas Korellis).
Ссылаясь на пункт 1 статьи 6 Конвенции, заявитель утверждал, что ему не была предоставлена возможность на беспристрастное слушание уголовного дела, возбужденного против него ранее.
Заявитель родился в 1953 г. и проживает в Никосии. Он был обвинен в изнасиловании и предстал перед судом присяжных. В начале слушания по делу в суде присяжных защита ходатайствовала об истребовании документов, находящихся в распоряжении стороны обвинения. Впоследствии сторона защиты ходатайствовала о проведении судебно-экспертного исследования трусов потерпевшей и об исследовании мазков, взятых из ее влагалища. Сторона обвинения возражала против этого. После выслушивания доводов обеих сторон суд присяжных 19 марта 1998 г. постановил удовлетворить ходатайства. Это распоряжение было выдано в соответствии со статьями 12 (5) “b” и 30.2 Конституции Кипра, пунктами 1 и 3 “b” статьи 6 Конвенции и в соответствии с понятием справедливого судебного разбирательства, выработанным прецедентным правом английских судов. Суд присяжных также руководствовался положениями статьи 7 (1) главы 155 с изменениями и дополнениями Собрания уголовного процессуального законодательства Кипра.
В ходе последующего рассмотрения дела судом присяжных обвинение предоставило некоторые из документов, которые ранее запрашивала сторона защиты. Однако обвинение возражало против желания защиты провести судебно-экспертные исследования. Заявитель утверждал, что такие исследования имеют непосредственное отношение к признанию его невиновным, так как сторона обвинения и суд считали следы вазелина, найденные в трусах, существенным доказательством его вины.
10 марта 1999 г. заявитель был признан судом виновным и приговорен к трем годам лишения свободы. Им была подана апелляция на обвинение в Верховный суд.
Верховный суд в январе 2000 г. оставил в силе приговор в отношении заявителя.
Заявитель обратился в Европейский Суд по правам человека.
Власти Кипра высказали возражения, которые они уже заявляли на стадии рассмотрения приемлемости жалобы, а именно заявлялось, что статья 6 Конвенции неприменима в данном деле. Они ссылались на то, что Европейский Суд своим решением о допустимости отклонил возражения на том основании, что трусы считались стороной защиты важным доказательством в деле против заявителя… и вопрос об их исследовании играл ключевую роль в разрешении дела. Власти Кипра заявили, что исследование трусов не влияло на исход дела и вопросы, поднятые настоящей жалобой, являются сугубо теоретическими, чисто научными и без какого-либо реального воздействия на предмет спора.
Кроме того, заявитель ссылался на то, что трусы как доказательство существенно влияли на исход разбирательства, и по этой причине рассмотрение дела в нижестоящем суде стало решающим в определении обвинения, выдвинутого против заявителя. Своим Решением от 10 марта 1999 г. суд присяжных признал важность исследования трусов. Суд присяжных указал, что ввиду наличия следов вазелина на трусах, отсутствия следов ДНК заявителя в мазках, взятых из влагалища потерпевшей, и отсутствия вазелина на марле, которой врач протирал ее влагалище, не повлекли последствий, которые могли бы повлечь.
Европейский Суд отметил, что власти Кипра повторно заявили о соответствии их возражений, предъявленных на стадии рассмотрения приемлемости жалобы. Однако он указал, что в своем Решении о приемлемости жалобы он выделил процедуру рассмотрения дела нижестоящим судом, в которой хотя и не выдвигалось уголовное обвинение, но которая была тесно связана с рассмотрением дела судом присяжных. В связи с этим Европейский Суд счел, что невозможно разрешить спорный вопрос без принятия во внимание всей процедуры рассмотрения дела по существу.
В своей жалобе заявитель ссылался, в частности, на то, что он был лишен возможности предоставить исследование важного доказательства предложенным им экспертам, то есть трусов потерпевшей, которые находились в распоряжении обвинения. Этот факт позволил Европейскому Суду признать настоящую жалобу приемлемой и представил возможность посчитать результаты промежуточного производства, которое являлось предметом жалобы и в ходе которого не была предоставлена возможность проведения судебно-экспертного исследования, “убедительными для выдвижения обвинения в нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции”. В связи с этим Европейский Суд отметил, что трусы рассматривались стороной защиты в качестве важного доказательства в деле против заявителя. Независимо от того момента, когда трусы были предъявлены суду в соответствии с внутренними процессуальными нормами, вопрос об их исследовании стороной защиты имел существенное значение для исхода дела. Любое доказательство, которое могло выявить их исследование, могло оказать большое влияние на обвинение или признание заявителя невиновным.
Европейский Суд пришел к выводу, что результаты этого разбирательства были решающими в вопросе определения уголовного обвинения, в смысле пункта 1 статьи 6 Конвенции.
Из обоснования Решения становится ясно, что Решение о приемлемости жалобы было основано на досудебной оценке заявителем важности доказательств, в отношении исследования трусов в свете доводов сторон, представленных Европейскому Суду на этой стадии.
Однако после рассмотрения Европейским Судом второй жалобы, № 60804/00, которая касалась беспристрастности рассмотрения дела, возбужденного против заявителя, в суде присяжных и в апелляционном суде, Европейский Суд пришел к выводу, что доказательство в виде трусов и связанное с ним промежуточное производство по делу не играли решающей роли в определении обвинения против заявителя (Решение Европейского Суда от 3 декабря 2002 г.). В связи с этим Европейский Суд напомнил свои выводы этого Решения, на основании которых он объявил жалобу неприемлемой для рассмотрения по существу:
«Решение суда присяжных о предоставлении трусов потерпевшей заявителю было издано до начала судебного разбирательства. В то время у судов Кипра не было веских оснований для проведения независимого исследования трусов стороной защиты.
Европейский Суд отметил, что даже если заявитель и не должен доказывать ущерб защите, причиненный непредоставлением возможности исследовать трусы потерпевшей, он должен доказать значимость такого исследования для дела, возбужденного против него. Тем не менее, заявитель не смог сделать этого. Он также не смог доказать, что такое исследование имело потенциальную значимость для его защиты, поскольку была вероятность, что в материале, из которого изготовлены трусы, содержалось вещество подобное или похожее на вазелин, либо по какой-нибудь другой причине.
Европейский Суд пересмотрел доказательство, на котором основывался суд присяжных, обвиняющее заявителя, и которое было представлено на рассмотрение суда. В соответствии с архивными записями, к моменту, когда заявитель ходатайствовал об исследовании трусов потерпевшей на предмет наличия или отсутствия следов вазелина на них, они уже были “выстираны” экспертом обвинения в специальном растворе, который удалил все следы вазелина. Вазелин, таким образом извлеченный, был представлен перед судом. Соответственно, результаты этой экспертизы были недействительными. Следовательно, не было никакой возможности опровержения, посредством проведения исследования трусов, результатов экспертизы, проведенной экспертом обвинения.
Европейский Суд также принял во внимание следующие факты: заявитель был допрошен полицией в день совершения вменяемого преступления, то есть 22 августа 1996 г.; затем ему была оказана юридическая помощь; трусы были изъяты полицией в тот же день и были представлены властям Кипра для судебного исследования только лишь через год, не поступало никакого ходатайства об их исследовании экспертом со стороны защиты.
Европейский Суд отметил, что обвинение предоставило защите перед рассмотрением дела в суде письменное заключение эксперта. Этот эксперт дал устные показания в интересах обвинения и был подвергнут перекрестному допросу стороной защиты. Европейский Суд подчеркнул, что единственным доводом, выдвинутым защитой, было то, что трусы, исследованные экспертом обвинения не принадлежали потерпевшей. Так или иначе, эксперт исключил возможность того, что материал, из которого были сделаны трусы содержал вещество, похожее на вазелин и ни какое доказательство в опровержение этого факта не было предоставлено защитой.
Европейский Суд также отметил, что заявитель не жаловался на несправедливость по отношению к этому вопросу при рассмотрении в суде присяжных.
Наконец, Европейский Суд придал особое значение тому факту, что обвинение заявителя было в основном основано только на устных показаниях потерпевшей, которое было описано судом присяжных как “абсолютно правдоподобное”. Наличие вазелина на трусах потерпевшей было только одним из второстепенных элементов доказательства, подтверждающего показания потерпевшей. Другие элементы представляли собой показания двух свидетелей, которым пожаловалась потерпевшая сразу после изнасилования, в котором заявитель был признан виновным. Суд присяжных также счел показания этих свидетелей правдоподобными.
Как указал Европейский Суд, промежуточное производство, которое явилось предметом жалобы, “было тесно связано с рассмотрением дела судом присяжных”. Поэтому детальное исследование процедуры рассмотрения дела судом присяжных по жалобе № 60804100 позволило сделать вывод, что исход промежуточного производства не играл решающей роли в определении обвинения, выдвинутого против заявителя. Европейский Суд также счел, что в настоящем деле жалоба, поданная в отношении промежуточного производства, не поднимает вопрос о нарушении пункта 1 статьи 6 Конвенции. На этих основаниях Суд единогласно постановил, что не имело места нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции. Такое решение было обусловлено тем, что отказ апелляционной инстанции в отмене приговора заявитель связывал с пристрастностью одного из судей, ранее принимавшего участие в расследовании дела. При этом отдельно вопрос о нарушении права на справедливое судебное разбирательство, выразившееся в ущемлении права заявителя на защиту путем отказа в проведении повторной судебной экспертизы, в жалобе не ставился. Тем не менее, в этом деле явно высказана позиция Европейского Суда в отношении права на проведение параллельного или повторного судебно-экспертного исследования важного вещественного доказательства.
Об этом деле упоминается в комментарии к п. 1 статьи 6 Конвенции, подготовленном судьей Европейского Суда по правам человека Лукисом Г. Лукайдесом: «Одним из требований “справедливого судебного разбирательства”, установленным прецедентным правом Европейского Суда, является принцип “равенства сил”, который предполагает, что “каждой стороне должна быть предоставлена разумная возможность представить свою версию по делу при условии, что это не ставит ее в значительно менее выгодное положение vis-a-vis к ее оппонентам” (см. Постановление Европейского Суда по делу “Домбо Бехеер против Нидерландов”, Серия А, № 274 (1993); 18 EНRR 213, параграф 34). Недавние прецеденты подчеркивают, что “сторона судебного разбирательства должна иметь возможность ознакомиться с доказательствами, представленными в суд, равно как и возможность дать свои комментарии об их наличии, содержании и подлинности, в надлежащей форме и в разумный срок, в случае необходимости, в письменной форме и заранее” (см. Постановление Европейского Суда по делу “Крчмар и другие против Чехии” от 3 марта 2000 г.).
Ссылаясь на этот принцип, юристы утверждают, что обязанностью государства является предоставление им возможности в ходе разбирательств по уголовным делам рассмотреть и при необходимости исследовать с помощью собственных экспертов любые материалы, которые будут использованы в качестве доказательств против их клиентов (см., например, Постановление Европейского Суда по делу “Кореллис против Кипра” от 7 января 2003 г.).
Европейский Суд установил, что при определенных обстоятельствах принцип “равенства сил” не создает позитивного обязательства для государств по предоставлению обвиняемым возможности до проведения судебных слушаний по их делам осуществить их собственные экспертизы (наравне с обвинением) тех предметов или иных материалов, которые могут быть использованы в качестве доказательств против них. Однако такое обязательство основывается на презумпции того, что факты дела являются таковыми, что они предполагают физически возможным проведение параллельных экспертиз одних и тех же предметов и что результаты любых исследований, проведенных обвиняемым, могут иметь вес относительно соответствующих вопросов по делу. Например, физически невозможно предоставить обвиняемому возможность провести его собственные экспертизы следов крови на крошечном куске материи, которая, скорее всего, будет уничтожена после первой же экспертизы. Но в той мере, в какой такие параллельные исследования могут проводиться, имеет место обязательство по обеспечению их проведения. Если это невозможно, тогда обвинением предпринимаются меры, чтобы эксперты со стороны обвиняемого смогли эффективно проследить за проведением исследований, проводимых экспертами со стороны обвинения, и выразить свои мнения относительно проведенных исследований.»
Судьи не вправе отказывать в удовлетворении ходатайства подсудимого о назначении эксперта из числа указанных им лиц. Такая позиция была высказана Европейским Судом по правам человека в решении по делу «Бениш против Австрии». Эксперту, выбранному защитой, не были предоставлены технические условия, аналогичные тем, которые получил эксперт стороны обвинения в суде.
Дело «Бениш против Австрии» представляется важным в том отношении, что австрийский суд постановил приговор главным образом на основании заключения, сделанного назначенным судом экспертом. Этот эксперт имел право присутствовать на всех слушаниях, задавать вопросы как обвиняемому, так и свидетелям и комментировать их показания. Защита не имела возможности вызвать собственного эксперта, который мог бы участвовать в судебном разбирательстве на таких же условиях. Приглашенному защитой “эксперту-свидетелю” разрешили давать показания в качестве обычного свидетеля в судебном разбирательстве. Суд констатировал нарушение принципа равенства сторон. Если защита пригласила своего специалиста, который удовлетворяет требованиям, предъявляемым к экспертам, то его необходимо допустить к участию в судебном разбирательстве на тех же условиях, что и официального эксперта.
В деле «Красуля (Кrasulya) против Российской Федерации» Европейский Суд наряду с другими вопросами высказал свое отношение к факту признания заключения недопустимым по незаконному надуманному основанию. Обстоятельства дела таковы.
Заявитель – Красуля Василий Александрович, 1952 г. рождения, проживает в г. Ставрополе, является главным редактором газеты «Новый гражданский мир». В январе 2002 г. в газете была опубликована статья, в которой давалась нелицеприятная критическая оценка действий губернатора Ставропольского края.
В феврале 2002 г. прокуратурой Ставропольского края по заявлению губернатора было возбуждено уголовное дело в отношении В.А.Красули за совершение преступления, предусмотренного статьей 129 УК РФ (клевета).
В марте 2002 г. следователь назначил лингвистическую экспертизу публикации. Экспертиза была проведена г-ном Бусленко, доктором философских наук, магистром права, профессиональным журналистом со степенями в области языкознания и права, который преподавал на кафедре языковедения и журналистики Ростовского государственного университета. Эксперт пришел к следующим выводам: «Общий вывод: представленный на экспертизу текст корреспонденции … в достаточно резкой, эмоциональной форме передает авторское мнение и суждения о роли губернатора Ставропольского края А.Л. Черногорова в предстоящих выборах мэра г. Ставрополя. В данном тексте слова и выражения оскорбительного характера в адрес губернатора, исключая спорное содержание определения «недееспособный», отсутствуют».
Эксперт признал, что некоторые предложения передают отрицательное отношение к управленческим способностям губернатора; при этом он утверждал, что публикация не содержит каких-либо обвинений в адрес губернатора о нарушении законодательства, в том числе избирательного, или каких-либо утверждений, причиняющих вред деловой репутации. Эксперт также особо отметил, со ссылкой на академическую статью, написанную прокурором города Краснодара, что идеи, мнения и оценочные суждения не подлежат опровержению через суд в связи с их несоответствием действительности и что пострадавшее лицо должно вместо этого пользоваться своим правом на ответ посредством того же средства массовой информации.
Тем не менее, заявителю было предъявлено обвинение в уголовно наказуемой клевете, содержащей обвинение в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления (часть третья статьи 129 УК РФ), а также в публичном оскорблении представителя власти в связи с исполнением им его обязанностей (статья 319 УК РФ), и дело было передано в суд.
Октябрьский районный суд г. Ставрополя признал заявителя виновным и приговорил его к одному году лишения свободы условно с установлением шестимесячного испытательного срока. В своем приговоре суд отверг выводы лингвистической экспертизы на том основании, что заключение представляло собой «субъективную оценку» публикации г-ном Бусленко, а также в связи с тем, что не имелось доказательств того, что Ростовский государственный университет или г-н Бусленко имели лицензию на проведение лингвистических экспертиз.
Заявитель и его адвокат обжаловали приговор в судебную коллегию по уголовным делам Ставропольского краевого суда. В своей жалобе адвокат жаловался и на отказ суда первой инстанции согласиться с заключением лингвистической экспертизы под предлогом отсутствия необходимой лицензии у эксперта, в то время как внутригосударственное право не содержит такого требования.
В октябре 2002 г. судебная коллегия по уголовным делам Ставропольского краевого суда оставила без изменения приговор Октябрьского районного суда. Судебная коллегия не обращалась к вопросу об отказе суда первой инстанции приобщить заключение лингвистической экспертизы к доказательствам по делу.
В своей жалобе в Европейский Суд по правам человека заявитель жаловался на нарушение принципа состязательности сторон. Он утверждал, что суд первой инстанции в нарушение закона не приобщил к делу заключение лингвистической экспертизы, и что суд кассационной инстанции не исправил это предполагаемое нарушение и не рассмотрел этот вопрос. Пункт 1 статьи 6 Конвенции в соответствующей части гласит: «1. Каждый… при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела… судом». Власти Российской Федерации утверждали, что лингвистическая экспертиза касалась только обвинения в предполагаемом оскорблении, по которому заявитель был оправдан. Заявитель оспаривал утверждения властей Российской Федерации как не соответствующее фактическим обстоятельствам дела, утверждал, что они опровергаются содержанием самого заключения. Он подчеркнул, что основным выводом заключения было то, что статья содержала выражение мнения и оценочные суждения о роли губернатора в предстоящих выборах мэра г. Ставрополя. Если бы внутригосударственные суды согласились изучить заключение, то его бы оправдали по обвинению в клевете, поскольку статья не содержала утверждений о фактах, в то время как достоверность оценочных суждений не подлежит доказыванию.
Европейский Суд в своем решении напомнил, что в то время как статья 6 Конвенции гарантирует право на справедливое судебное разбирательство, она не закрепляет каких-либо правил допустимости доказательств или правил их оценки, поэтому эти вопросы регулируются прежде всего внутригосударственным правом и внутригосударственными судами (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Гарсиа Руиз против Испании (Garcia Ruiz v. Spain), жалоба № 30544/96, параграф 28 ECНR 1999-I). Тем не менее, для того чтобы разбирательство было справедливым, как того требует пункт 1 статьи 6 Конвенции, суд должен надлежащим образом изучить замечания, доводы и доказательства, представленные сторонами, без предвзятости при оценке их применимости к решению (см. Постановление Европейского Суда по делу «Ван Кюк против Германии» (Van Kuck v. Germany), жалоба № 35968/97, параграфы 47, 48, ECНR 2003-VII; Постановление Европейского Суда по делу «Краска против Швейцарии» (Кraska v. Switzerland) от 19 апреля 1993 г., Series А, 254-В, параграф 30). Пункт 1 статьи 6 Конвенции требует, чтобы суды приводили мотивацию своих решений, но он не может быть истолкован как требующий детального ответа на каждый довод. Вопрос о соблюдении судом вытекающей из пункта 1 статьи б Конвенции обязанности указывать мотивы своего решения может быть решен только в свете обстоятельств конкретного дела (см. Постановление Европейского Суда по делу «Руис Тория против Испании» (Ruiz Torija v. Spain) от 9 декабря 1994 г., Series А, № 303-А, параграф 29).
В настоящем деле следователь назначил лингвистическую экспертизу опубликованной заявителем статьи. Эксперт пришел к выводу, что статья не содержала каких-либо утверждений о факте, подлежащих доказыванию и, скорее, в ней были изложены мнения и оценочные суждения автора. Суд первой инстанции отказался приобщить заключение эксперта в качестве доказательства, поскольку у эксперта не было лицензии, разрешающей лингвистические исследования. В обоснование своей кассационной жалобы заявитель утверждал, что названный отказ в приобщении заключения эксперта в качестве доказательства по делу не основан на внутригосударственном законодательстве, так как в нем не содержалось требования о наличии у эксперта специальной лицензии для проведения лингвистических исследований. Суд кассационной инстанции в своем определении не рассматривал доводы заявителя.
Европейский Суд в своем решении посчитал, что заключение эксперта было важным доказательством, которое могло быть решающим при рассмотрении вопроса об уголовном характере деяний, совершенных заявителем. Довод заявителя в суде кассационной инстанции о том, что заключение эксперта было незаконно отклонено судом первой инстанции, был сформулирован им ясно и четко. Европейский Суд пришел к выводу, что этот довод требовал точного и ясного ответа. При отсутствии такого ответа невозможно определить: либо суд кассационной инстанции просто не выполнил своей обязанности по рассмотрению довода заявителя, либо он намеревался отклонить его и, если имело место последнее, то какими были его мотивы для принятия подобного решения. Полное молчание суда кассационной инстанции по вопросу законности отказа в приобщении к доказательствам по делу заключения эксперта является несовместимым с концепцией справедливого судебного разбирательства, заложенной в основу статьи 6 Конвенции. Соответственно, Европейский Суд посчитал, что имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции.
Следует отметить, что Европейский Суд неоднократно повторял свою позицию относительно жалоб, в которых ставился вопрос об оценке доказательств национальными судами. По мнению Европейского Суда, вопрос допустимости доказательств является главным образом вопросом регулирования национальным законодательством. Как правило, национальные суды должны оценивать представленные им доказательства, в то время как задачей Европейского Суда является оценка того, была ли справедлива процедура в целом, включая то, как были оценены доказательства (см. Постановление Европейского Суда по делу «Аш против Австрии» (Asch v. Austria) от 26 апреля 1991 г., Series А, № 203, р. 10, параграф 26).
Отказ в предоставлении стороне защиты возможности допросить экспертов обвинения, по мнению Европейского Суда, также, в соответствии с подпунктом “d” пункта 3 статьи 6 Конвенции, является нарушением права на справедливое судебное разбирательство. Эта позиция была продемонстрирована Судом в деле «Балсите-Лидейкиене против Литвы». Заявительница была привлечена к ответственности за публикацию в «Литовском календаре 2000 г.» ксенофобских и оскорбительных заявлений. Тираж издания был конфискован. Национальные суды привлекли экспертов для подготовки политологических, библиографических, психологических и исторических заключений, имевших целью установить, разжигала ли национальную рознь спорная публикация. Признавая заявительницу виновной, суды цитировали заключения экспертов. Однако ей не была предоставлена возможность допросить экспертов с целью оспаривания достоверности их заключений. Европейский Суд решил, что отказ в удовлетворении ее ходатайства о допросе экспертов в открытом судебном заседании не отвечал требованиям статьи 6 Конвенции.