Развитие сознания ребенка

Но для ориентировки действия на предмет, служащий для удовлетворения
потребности, одного лишь восприятия как чувственной дифференцировки
предмета, выделения его из окружающего явно недостаточно. Для этого
нужно, чтобы послуживший однажды для удовлетворения потребности предмет
узнавался в дальнейшем; для этого необходимо, другими словами, наличие
какой-то, хотя бы самой элементарной, мнемической функции. Какую-то,
хотя бы самую элементарную, мнемическую функцию предполагает всякий
индивидуально приобретенный акт, даже условно-рефлекторная реакция.
Каждое предметное восприятие, опознающее предмет, необходимо включает ее
в качестве своего компонента, каждое предметное действие,
ориентирующееся на определенный предмет, тоже предполагает узнавание и
объективным ходом своего совершения часто обнаруживает наличие
узнавания.
Но об узнавании можно говорить только там, где служащий для
удовлетворения потребности предмет налицо, дан в восприятии. Однако
плохо обстояло бы дело с удовлетворением человеческих потребностей, если
бы оно было ограничено только данными в непосредственном восприятии
предметами. Само протекание действий индивида сплошь и рядом
обнаруживает их направленность на отсутствующий предмет. Оно, значит,
предполагает наличие воспроизведенного образа этого предмета,
представления, т.е. воспроизведение, а не только узнавание.
Далее, протекание действия, в случаях его повторности в тех же или
однородных условиях, сплошь и рядом обнаруживает изменение его
последующего протекания в зависимости от результатов предшествующего и
закрепление в дальнейшем того образа действия, который дал благоприятные
результаты. Этот факт обучаемости в плане действия включает и
предполагает у индивида память.
Памятью можно было бы ограничиваться в психологическом анализе лишь
таких действий, которые объективно выражались бы в приспособлении. Но
там, где, как это наблюдается в специфичных для человека действиях,
имеет объективно место не просто приспособление к действительности, а
изменение, преобразование ее, там психологический анализ действия с
необходимостью приводит от воспроизводящего к преобразующему отображению
действительности – от памяти к воображению. Действие, преобразующее
действительность, создающее что-то новое, – это внешняя, объективная
форма существования воображения, которое в этом действии формируется и
проявляется.
Уже перенос действия из одной ситуации в другую, однородную, но не
тожественную с ней, заключает в себе элементы, зачатки генерализации,
обобщения и абстракции. Но, направляясь на определенную цель, на
достижение определенного и особенно нового, лишь предвосхищаемого
результата, действие не всегда может осуществляться посредством переноса
уже выработавшихся приемов. Совершаясь в условиях, изменившихся
коренным образом, оно требует нахождения новых средств, а для этого
необходимо осознание существенных для хода действия отношений, связей,
зависимостей, т.е. мышления. Иногда эта работа мысли вплетена в самый
ход действия, и действие, которое тут же, на ходу, прокладывает себе
новые пути, выступает таким образом как внешняя объективная форма
существования мышления. Иногда сам ход действия, средства, которые
вводятся для достижения его конечного результата, обнаруживают
предварительную, до и вне его совершившуюся, работу мысли, обобщающей
данные, далеко выходящие за пределы той ситуации, в которой совершается
действие. Любая техническая операция в промышленности, основывающаяся на
знании законов физики, может служить тому примером. Работа мысли,
совершающаяся в данном случае вне действия, обнаруживается в действии
же, в его сложно опосредованном отношении к ситуации, в которой оно
совершается. Анализ действия в его соотношении с ситуацией, в которой
оно совершается, обнаруживая детерминированность действия соотношениями,
выходящими за пределы отдельных частных ситуаций, в которых оно
совершалось и совершается, вскрывает за ним опосредующую его работу
мышления.
С развитием представлений, воображения, мышления связано развитие и
аффективно-эмоциональной стороны психики. На основе аффективной
чувствительности развивается многообразие различных чувств и эмоций.
Находясь всегда в том или ином соотношении с вызывающими ее
побуждениями, потребностями, интересами, деятельность обычно включает и
ту или иную эмоциональную характеристику. Эмоции рождаются в действии из
соотношения действия с побуждениями, потребностями, интересами, его
вызывающими, и развиваются по ходу действия в зависимости от существа
стоящей перед индивидом задачи и его отношения к ней. Поэтому в каждом
действии заключены также хотя бы зачатки эмоциональности.
Зачатки воли в виде стремлений, тенденций, являющихся активной стороной
потребности, заключены в побуждениях любого действия; каждое действие
включает в себя этот исходный момент в развитии воли. Он первично
выражен в сенсорно-аффективной чувствительности и неотрывен от
чувствительности и аффективности. Воля включает, далее, осознание цели
действия, вытекающей из вызвавших его потребностей, и сознательное
подчинение поставленной цели всего хода действия. Такой целенаправленный
сознательный характер носит всякое специфически человеческое действие,
структура которого сформировалась в труде, всегда направленном на
производство определенного продукта, на определенный результат.
Осознание цели и предвидение результата отличает волевое действие от
инстинктивного и выражается в самом его протекании.
Волевое действие в более узком и специфическом смысле слова, связанное с
борьбой мотивов, усилием, преодолением трудностей, возникает в том
частном случае, когда проявляется противоречие, конфликт между желанной
целью и тягостными средствами или последствиями ее осуществления и
совершение действия предполагает подчинение конфликтных тенденций
основному устремлению. В тех случаях, когда конфликт тенденций
оказывается очень тяжелым, вынужденное торможение очень сильной
тенденции – сверхмерно трудным, сознательное регулирование действия –
непосильным, волевое действие превращается в импульсивное действие, в
аффективную разрядку; такое действие теряет собственно сознательно
целенаправленный характер.
Нормальное волевое действие включает и более или менее аффективные
тенденции, и их сознательный контроль на основе работы мысли по анализу
средств и учету последствий своих поступков. Если познавательные и
эмоциональные процессы выделяются как частные стороны в психологическом
анализе действия, то воля, с одной стороны, выступает как свойство
личности, с другой – сливается с человеческим действием в целом.
Таким образом, в действии, как “клеточке”, или “ячейке”, представлены
зачатки всех элементов или сторон психики. При этом особенно важно то,
что в нем они представлены не во внешних искусственных соотношениях,
продиктованных какой-нибудь классификационной схемой, которая объединяет
то, что с точки зрения избранного ею классификационного принципа
представляется однородным, общим, часто не считается с тем, что реально
связано; в действии все стороны психики выступают в тех взаимосвязях, в
которых они реально существуют в действительности.
В целях углубленного научного познания правомерно, однако, и даже
совершенно необходимо начать изучение различных сторон психики с анализа
отдельных функций и процессов, выделяемых научным анализом из реального
целого, в которое они включены, и их рассмотрение – в известной
абстракции от других его сторон. Но понятия функции и процесса, к
которым приводит аналитическое изучение психики, требуют еще
предварительного уточнения.
Понятие функции в психологии возникло в противовес единовластию
ассоциативной психологии. Рассмотрение психических процессов как функций
означало введение в психологию функциональной, “физиологической”, точки
зрения57 в противовес “анатомической” точке зрения ассоциативной
психологии, которая посредством своего рода вивисекции расчленила
психику на отдельные элементы. Но при этом функции обычно в
функциональной психологии надстраивались над содержанием сознания,
которое по – прежнему мыслилось как совокупность элементов, данных в
ощущениях, представлениях и т.д. Функции, таким образом,
противопоставляются содержанию явлений сознания как чистые акты или
деятельности “чистого сознания”. В этом заключается первая, чреватая
серьезными последствиями идеалистическая ошибка, с которой связана
традиционная форма функциональной концепции в психологии.
С идеализмом традиционная функциональная психология соединяет
механицизм. Разложение сознания на пучок функций является не менее
механистической концепцией, чем разложение его на совокупность элементов
или “явлений”, если сознание при этом рассматривается только как
простая сумма или связка функций.
Одновременно и идеалистический, и механистический характер традиционной
функциональной психологии заставляет поставить вопрос о том, в какой
мере наша психология может быть психологией функций.
Мы сохраняем понятие функции, но, уточняя его, ограничиваем поле его
применения. Учитывая физиологический аспект, в нем выраженный, мы и
ограничиваем понятие функции только теми психофизическими проявлениями,
которые однозначно определяются в плане психофизиологического
функционирования. Мы будем в соответствии с этим пониманием функции
говорить о чувствительности как об определенной органической функции,
имеющей однозначный смысл в плане психофизиологического
функционирования. Возможно также говорить о мнемической функции, имея в
виду то специфическое явление, что, по-видимому, в силу функциональных
свойств нервной системы данные чувствительности закрепляются и затем,
при соответствующих условиях, воспроизводятся. Аналогично можно говорить
о тонической функции, проявляющейся в темпераменте, в аффективной
возбудимости и пр. Все это примеры функций в точном, собственном смысле
слова.
Так понимаемое учение о психофизических функциях, психофизиология,
должно стать первой основной, существенной частью общей системы
психологии. Учение о психофизических функциях образует первый план, как
бы основание системы психологии. Его разработка – большая и существенная
задача дальнейших исследований.
Наличие чувствительности как функции не превращает, однако, восприятие в
функцию. Восприятие – уже сложный процесс, в котором участвуют
различные стороны психической деятельности. В нем участвует
чувствительность, но предпосылкой его является, как мы уже видели и еще
увидим дальше, известный уровень развития тонической функции; помимо
того, в процессе восприятия участвует осмысливание, воспроизведение
прошлого опыта и т.д. Восприятие не является функцией в том же смысле, в
каком функцией является чувствительность. Правильнее будет трактовать
его как сложный, но все же специфический процесс.
Точно так же существует, очевидно, в плане психофизиологического
функционирования мнемическая функция, являющаяся общей
психофизиологической основой многообразных процессов, которые относятся к
области памяти. Сюда включаются процессы запоминания и заучивания,
существенно отличающиеся от запечатления материала, которое можно было
бы отнести к одной лишь мнемической функции: в них участвует мышление в
более или менее сложном единстве с речью; они являются волевыми
операциями и т.д. Это сложные процессы, в которых участвуют разные
функции и разные стороны сознания. Мы поэтому выделяем как не сводимый к
функциям существенный объект изучения психологии – психические
процессы. Психические процессы возникают на функциональной основе, но не
сводятся к ней.
Наметив таким образом в системе понятий, которыми должна будет в
дальнейшем оперировать психология, дифференциацию функций и процессов,
мы не сочли необходимым отразить это существенное для внутреннего
содержания системы психологии деление во внешней структуре настоящей
книги. Поскольку в ней внимание фактически сосредоточено на изучении
процессов и деятельности, а функции рассматриваются лишь как основы и
компоненты процессов, мы не выделяем их структурно. Это отнюдь не
значит, что мы не придаем их специальному изучению особого значения. В
данной работе в связи с основной теоретической задачей надо было центр
тяжести перенести на изучение других образований следующего,
надстраивающегося над функциями, плана. Вообще же мы придаем очень
большое принципиальное значение изучению психофизических функций в их
отношении к аппаратам, с одной стороны, к более сложным психическим
процессам, с другой. Такое изучение функций должно и могло бы вскрыть
переход от физического (физиологического) к качественно от него
отличному, но неразрывно с ним связанному психическому. Разрешить эту
проблему в духе подлинного психофизического единства можно, впрочем,
лишь в плане широкого генетического исследования.
Психические процессы, как и функции, могут найти себе выражение в
специфическом содержании: функция чувствительности – в ощущениях,
процессы памяти – в воспроизведенных образах представления. Элементарное
содержание, связанное с функциями, образует как бы состав психической
жизни; более сложные образования, возникающие в психических процессах, –
образы восприятия, представления и т.п. – составляют ее качественно
новое содержание. Все психические процессы, как и функции,
рассматриваются нами в единстве с их специфическим содержанием. Этим
преодолевается один из существеннейших пороков той функциональной
психологии, которая, противопоставляя функции содержанию, превратила их в
“чистые” акты.
Говоря о психических процессах, мы различаем процессы познавательные,
эмоциональные и можем также говорить о волевых процессах. Однако,
различая мыслительные, или интеллектуальные, эмоциональные и волевые
процессы, мы не устанавливаем этим никакого дизъюнктивного деления
аналогично тому, как это делала психология, которая делила психику, или
сознание, на интеллект, чувство и волю. Один и тот же процесс может быть
и, как правило, бывает и интеллектуальным, и эмоциональным, и волевым.
Эмоциональный процесс, например, в действительности никогда не сводится к
“чистой”, т.е. абстрактной, эмоциональности; он всегда включает в
каком-то единстве и взаимопроникновении не только эмоциональные, но и
интеллектуальные моменты, – так же как интеллектуальный процесс мышления
включает обычно в той или иной мере эмоциональные моменты, а не
сводится к “чистой”, т.е. абстрактной, изолированно взятой
интеллектуальности. Речь для нас идет не о том, что эмоция находится в
единстве и взаимосвязи с мышлением или мышление с эмоцией, а о том, что
само мышление как реальный психический процесс уже является единством
интеллектуального и эмоционального, а эмоция – единством эмоционального и
интеллектуального.
Таким образом, когда мы анализируем последовательно интеллектуальные,
или познавательные, эмоциональные и волевые процессы, речь собственно
идет о характеристике единых и в то же время многообразных психических
процессов по преобладающему в каждом таком процессе интеллектуальному,
эмоциональному или волевому компоненту. Каждый психический процесс может
быть охарактеризован по отношению к каждому из них. Мы характеризуем
его как интеллектуальный, эмоциональный или волевой по тому
преобладающему в нем компоненту, который накладывает в данном случае
свой определяющий отпечаток на процесс в целом.
Психические процессы, включая в себя в качестве компонентов те или иные
психофизические функции, в свою очередь включаются в те или иные
конкретные формы деятельности, внутри которых и в зависимости от которых
они формируются. Так, психология может и должна изучать процесс
мышления в общих закономерностях его протекания, отличающих мыслительный
процесс, например, от элементарного ассоциативного процесса. Реально
этот мыслительный процесс обычно осуществляется в ходе какой-то
конкретной деятельности – практической трудовой деятельности,
разрешающей определенную производственную задачу, деятельности
изобретателя, рационализирующего этот производственный процесс, в
теоретической работе ученого, разрешающего какую-то задачу, или,
наконец, в учебной деятельности учащегося, усваивающего в процессе
учения добытые уже наукою знания. Осуществляясь реально в различных
видах конкретной деятельности, психические процессы в ней же и
формируются. И только изучая их в реальном контексте этой деятельности,
можно вскрыть не только более частные, но и самые общие закономерности
психических процессов как действительно содержательные закономерности.
Смысл традиционной функциональной психологии, трактующей все сложные
психические процессы как функции, заключался в том, чтобы представить их
как проявления, зависящие исключительно от внутренних условий, от
имманентных особенностей организма, духа, личности. Принципиальными
предпосылками – осознанными или неосознанными – такой функциональной
психологии являются биологизаторские представления о том, что все
психические функции являются продуктом имманентного созревания
организма, или идеалистические теории, согласно которым различные, все
более высокие проявления психики являются результатом саморазвития духа.
В действительности протекание психических процессов и их специфические
особенности зависят от конкретных материальных условий, в которых они
протекают. Поэтому подлинное преодоление основных пороков функциональной
психологии достигается не оговорками о таком или ином понимании
функций, неправомерно пытающимися отожествить их с тем, что уже ни в
каком смысле не является функцией, и не разговорами о межфункциональных
связях, а лишь включением в план психологического исследования
деятельности, в которой реально формируются психика и специфические
особенности различных психических функций и процессов.
Под деятельностью мы понимаем активность субъекта, направленную на
изменение мира, на производство или порождение определенного
объективированного продукта материальной или духовной культуры.
Деятельность человека выступает сперва как практическая, материальная
деятельность. Затем из нее выделяется деятельность теоретическая. Всякая
деятельность состоит обычно из ряда актов – действий или поступков;
будучи актами субъекта, они имеют по внутреннему своему содержанию
определенное психологическое строение: они исходят из тех или иных
побуждений, или мотивов, и направляются на определенную цель. Поскольку в
различных условиях эта цель должна и может быть достигнута различными
способами (“операциями”) или путями (“методами”), действие превращается в
разрешение задачи.58 Поскольку единство действия определяется единством
результата, являющегося целью субъекта, а способы действия
дифференцируются в зависимости от различия условий, в которых эта цель
осуществляется, одно и то же действие может и должно в разных условиях
осуществляться различными способами. В результате из действия или в
составе его выделяются отдельные звенья, определенные частичные
операции, связанные с определенными объективными условиями. Закрепляясь,
эти частичные операции автоматизируются и в качестве навыков
переносятся из одного действия в другое. Дифференциация условий, в
которых происходит действие, нахождение способов действия, адекватных
условиям, закрепление связи первых со вторыми и т.п. – все это связано с
включением в действие целого ряда психических процессов как подчиненных
процессуальных его компонентов. Так, в деятельности, направленной вовсе
не на наблюдение или запоминание, нечто может непроизвольно быть
воспринято, замечено, может и запечатлеться, запомниться. Здесь
восприятие и запоминание протекают и совершаются как процессы в более
специальном и буквальном смысле слова, обозначающем простое протекание и
смену психических явлений. Здесь не столько субъект намеренно за чем-то
наблюдает и что-то запоминает, сколько нечто непроизвольно в нем
совершается – запечатлевается, запоминается и т.п. Но затем с выделением
теоретической деятельности из деятельности практической ряд психических
процессов сам приобретает строение деятельности, – во-первых, в том
отношении, что они становятся сознательными, целенаправленными актами
субъекта: непроизвольное восприятие переходит в целенаправленное
наблюдение, непроизвольное всплывание воспоминаний – в припоминание и
воспроизведение, непроизвольное запечатление – в намеренное заучивание и
т.д. Таким образом, психические процессы (восприятие, мышление и т.д.),
выступая первично как процессуальные психические компоненты
какой-нибудь конкретной деятельности, затем и сами строятся как формы
внутренней, теоретической деятельности.59
Для строения деятельности при этом существенно не только то, что она
исходит от субъекта, но также – и никак не в меньшей мере – и то, что
она направляется на объект и в самом внутреннем содержании обусловлена
им. Эта сторона деятельности человека также запечатлевается в содержании
и строении сознания. Менее всего можно в духе традиционной
феноменалистической психологии видеть специфику психологического
исследования в том, что оно рассматривает психические процессы и
образования лишь как имманентное проявление субъекта безотносительно к
объекту. Пока какое-нибудь ощущение рассматривается лишь как имманентное
проявление субъекта, до тех пор оно может служить разве только
индикатором физиологического процесса, состояния рецептора, а не
предметом собственно психологического исследования.
Как ни парадоксально это звучит для всякого, стоящего на традиционных
психологических позициях, – собственно психологическое исследование
начинается лишь там, где ощущения, вообще психические явления берутся в
их отношении к объективной действительности, которую они специфическим
образом отражают. Только там, где, в частности, ощущения берутся в таком
аспекте, как отражение качеств вещей, опосредованное деятельностью
органов чувств, а не только как функция этих органов, мы переходим от
физиологии органов чувств к собственно психологическому изучению
ощущений (и восприятий). Только изучая восприятие цвета вещей, можно
дать действительно психологическую, а не абстрактно психофизиологическую
трактовку ощущения цвета.
Наше положение в силу своей общности относится, само собой разумеется,
не только к зрительным ощущениям, но в равной мере и ко всем другим,
вообще ко всем психическим процессам и явлениям. В частности, подлинно
психологическое исследование слуха начинается там, где мы переходим от
ощущений звука “вообще”, могущего в этой абстракции от объективной
сферы, в которую он включен, служить лишь индикатором какого-то
изменения чувствительности в плане физиологии органов чувств, к ощущению
и восприятию звуков музыки и речи, т.е. определенных объективных сфер,
на которые направлено сознание. Неправильно было бы думать, что там, где
начинается изучение звуков музыки или речи, начинается область какой-то
специальной или прикладной психологии (психологии музыки, речи и т.п.) и
кончается область общей психологии. В действительности область общей
психологии (в отличие от психофизиологии как специальной области
психологии, пограничной с физиологией органов чувств) здесь именно и
начинается. Но при этом, конечно, общая психология слуха изучает
ощущения звуков музыки и речи в их общих закономерностях, которые,
однако, лишь на этом специфическом материале могут быть раскрыты.
Этот своеобразный сдвиг и специфическая ориентация психологического
исследования относятся в силу своей принципиальной общности, конечно, не
только к сенсорике, но и к сознанию в целом. Сознание человека в целом
имеет направленную на объект структуру человеческого действия. Так,
всякий мыслительный акт является по существу своему решением задачи,
которая выходит за пределы субъекта: в процессе ее решения объективное
предметное содержание задачи опосредует и определяет мыслительный
процесс. В силу этого логика вещей – объектов мысли – входит в психику
индивида определяющим началом и более или менее адекватно отражается в
его мышлении. Аналогично: порожденное общественной жизнью объективное
моральное содержание входит в волю человека, потому что оно объективно
заключено в целях, которыми детерминируется волевое действие; через цели
действия объективное содержание входит во внутреннее содержание
сознания и определяет его. Из объекта – в процессе действенного и
познавательного проникновения в него – черпает сознание свое
предметно-смысловое содержание. Сознание человека формируется в
практической и теоретической деятельности. Поэтому система психологии не
может ограничиться изучением психических процессов: она должна включить
и психологию деятельности.
Третья часть настоящей книги, посвященная изучению восприятия, памяти,
мышления и т.д., изучает или по крайней мере стремится в той мере, в
какой это на данном этапе оказалось возможным автору, изучить их в плане
действия как компоненты практической деятельности и формы деятельности
теоретической. Тем не менее область психологии не может быть ограничена
сферой тех проблем, которые эта третья часть охватывает. Она все же
ставит себе целью в правомерной научной абстракции изучение воображения,
мышления, эмоций как специфических сторон психики. Но воображение плюс
мышление, плюс чувство и т.д., взятые в их общих закономерностях, не
дают еще в сумме психологии игры, например. В игре, в учении, в труде –
вообще в каждом виде деятельности все эти психические процессы даны в
новых связях, определяемых не психическими процессами самими по себе, а
теми реальными, материальными условиями, в которых реально совершается
данная деятельность, представляющая специфическое отношение человека к
действительности; специфическое же отношение к действительности
определяется системой общественных отношений, в которые включен человек.
Поэтому перед нами в четвертой части встает задача изучения психологии
человеческой деятельности в новом специфическом плане.
Понятие деятельности сплошь и рядом употребляется в очень широком и
неопределенном смысле. Подобно тому как в физиологии, например, говорят о
высшей нервной деятельности, о сердечной и секреторной деятельности и
т.п., в психологии стали говорить о психической деятельности,
отожествляя при этом деятельность и активность. Мы различаем эти
понятия. Хотя первичным и основным видом человеческой деятельности
является материальная, практическая деятельность, неправильно было бы
ограничивать деятельность практической деятельностью, производящей
материальный продукт. Но нельзя вместе с тем, с другой стороны,
отожествлять деятельность человека в подлинном специфическом смысле
этого слова с активностью субъекта вообще. Деятельность в собственном
смысле – это предметная деятельность, это практика. Деятельность и
действие предполагают воздействие, изменение действительности,
порождение объективированного продукта – будь то материальной или
духовной культуры, – который входит в общественный оборот. Последнее
обстоятельство – вхождение в общественный оборот, т.е. включение в
общественную жизнь и выполнение в ней определенных общественных функций,
является тоже существенным моментом деятельности. Именно из
общественных функций, выполняемых деятельностью, рождается ее
специфическая мотивация. Наблюдение, мышление и т.д. не смогли бы и
психологически превратиться в особую теоретическую деятельность, если бы
в ходе общественного развития теоретическая деятельность не выделилась в
процессе разделения труда как особая общественная функция. Поэтому
деятельность – в том числе и теоретическая – должна иметь доступную для
внешнего мира материальную форму существования. Изучение психологии
деятельности в этом плане ставит перед нами в четвертой части новые
задачи. Эта часть не противопоставляется предыдущим, а, продолжая,
вбирает их, включая в новые связи.
Но всякое действие и всякая деятельность предполагают действующего
индивида, субъекта этой деятельности. Сам этот субъект и его психические
свойства проявляются и формируются в деятельности. От изучения
психологии деятельности мы переходим к изучению психических свойств
личности. В итоге система психологии включает помимо общего учения о
психике, о сознании и самосознании учение: 1) о психофизических
функциях, 2) о психических процессах, 3) о психическом строении
деятельности и 4) о психических свойствах личности.
Возникает еще один вопрос: какова должна быть логика, последовательность
изложения системы психологических знаний? Поскольку личность бесспорно
является субъектом деятельности и сознания, – тем, кто мыслит,
чувствует, действует, от кого исходят действия, – на первый взгляд
представляется естественным и правильным начинать с личности как
реального и конкретного субъекта всех действий, мыслей и чувств. И точно
так же, поскольку каждое действие и всякая деятельность исходят из тех
или иных побуждений, на первый взгляд, представляется правильным
начинать с потребностей и интересов как исходных побуждений и уже затем
переходить, скажем, к ощущению, эмоции, воле. На самом деле это совсем
не так. В процессе познания, т.е. познавательного проникновения мысли в
свой предмет, то, что в действительности является исходным пунктом для
мышления, которое должно проникнуть в свой предмет, освоив и раскрыв все
его определения, неизбежно выступает как результат. Потребность,
служащая исходным побуждением к действию, – это испытываемая или
осознаваемая нужда в чем-нибудь, т.е. нужда, отраженная в психике – в
ощущениях (в частности, органических, поскольку дело касается
органических потребностей), в эмоциях и т.д. Пока содержание этих
психических явлений, в которых проявляется потребность, не раскрыто,
потребность – и точно так же интерес – будут неизбежно выступать в
качестве пустой, бессодержательной абстракции или в качестве
биологических либо социологических категорий, неправомерно
психологизируемых.
Поэтому не несмотря на то, что потребность в действительности является
исходным для целого ряда психических проявлений, а именно поэтому мы в
ходе психологического познания не исходим из нее, а идем к ней,
раскрывая ее многообразные психические проявления. Познание же
психологии личности в целом выступает у нас как конечный результат не
несмотря на то, а именно потому, что психология личности в ее реальной
конкретности является исходным предметом психологического изучения.
При любой попытке начать построение психологии с учения о личности из
него неизбежно выпадает всякое конкретное психологическое содержание;
психология личности подменяется метафизическими или социологическими
рассуждениями о личности, которая при этом неправомерно
психологизируется. Это и не может быть иначе. Лишь выделив сначала путем
анализа из уже данного живого конкретного целого личности более
абстрактные определения ее психологии – отдельные функции, процессы, –
психологическое познание может, пройдя через многообразные определения
различных сторон психики, раскрыть психологию личности в ее конкретной
целостности.
Таковы методологические основания того пути, которым мы идем, – от
аналитического изучения психических процессов (в которые мы включаем как
компонент функции) к психологии деятельности; от психологии
деятельности – к психическим свойствам личности, определяющим общий ее
психологический облик, к самосознанию личности, в котором она выступает,
отраженная в своем самосознании как конкретное живое единство.