Классическая супервизия является частью процесса обучения психотерапевтов, психологов и консультантов. Она состоит в том, что студент работает с клиентом либо под видеозапись, которая впоследствии предоставляется супервизору, либо под непосредственным наблюдением супервизора, находящимся в этом же помещении или за специальным зеркалом (в последнем варианте никто не видит супервизора, а тот видит все, что происходит). Затем супервизор дает начинающему специалисту обратную связь, в идеале — в виде конструктивного, открытого обсуждения.
К сожалению, довольно часто супервизия в рамках обучающих программ проходит в обстановке оценивания и иногда больше похожа на экзамен. Работа обучающегося специалиста обсуждается с позиции «сверху вниз», и подразумевается, что супервизор знает лучше, что и как должно происходить. Затем выносится решение, достаточно ли правильно действовал супервизируемый. По сути, это уже трудно считать супервизией, но очень часто этот процесс, результатом которого является «зачет» или «незачет», продолжают называть именно так.
Но если отказаться от этого этапа обучения, то как узнать, достаточно ли специалист подготовлен, чтобы быть расстановщиком? Возможно, такая оценочная супервизия является способом оградить клиентов от непрофессионалов. Но может ли супервизия быть объективной? И может ли она гарантировать, что расстановочный метод не попадет в руки человека, который будет обращаться с ним, словно обезьяна с палкой, не думая о последствиях? Тем более что успешно сданная супервизия никоим образом не страхует расстановщика от ошибок и от банального «человеческого фактора». А если специалист имеет базовое психологическое или психотерапевтическое образование, практикует как психолог или психотерапевт, то он интегрирует расстановочные знания в свою работу независимо от решения супервизора.
Тогда для чего нужна супервизия в процессе обучения и как сделать ее эффективной?
Об оценивании искусства исцеления
Мне близка идея, что исцеление (то есть процесс становления человека более целостным) происходит в потоке любви. А возможна ли любовь в ситуации оценивания? В действительности ведь никто не знает, чтó на самом деле исцеляет, чтó есть благо для клиента и его системы, и следовательно, оценивать терапию, которая происходит в системно-феноменологическом подходе, — это парадоксально. А расстановка — это не просто ремесло, это искусство, и для такой творческой работы расстановщику необходимо соприкоснуться со своим внутренним чувством, а также с чем-то высшим, что не всегда можно понять, и уж тем более объяснить.
Расстановочный метод может исцелять глубинные пласты психики, только если он существует в системно-феноменологической парадигме, а следовательно, в нем не может быть жесткого алгоритма. В идеале расстановщик идет за неким феноменом, за тем, что вдруг проявляется в поле расстановки, и смотрит на все, что происходит, системно, выявляя скрытые связи.
Возможно ли творить в ситуации оценивания? Обязан ли супервизируемый быть настолько целостным, настолько продвинутым, настолько проработанным, чтобы в ситуации оценивания авторитетными людьми, которые тебе могут сказать «эта работа на “зачет” или “незачет”», оставаться в контакте с расстановкой, с полем, с клиентом?
О супервизии расстановочной работы и влиянии супервизора
Расстановщики часто называют пространство, в котором происходит расстановка, «знающим полем», а движения, возникающие у заместителей внутри этого пространства, — «движениями
духа или души». Сигналы, которые воспринимают расстановщики из этого поля, — это «язык», на котором «говорит» с ними расстановка. Наблюдая за работой разных специалистов, я увидела, что поле с каждым «говорит» на том языке, который человек готов воспринять. И конечно, очень важно, чтобы расстановщик, клиент и супервизор совпали в своем восприятии расстановочного поля и его сигналов.
По моим наблюдениям, супервизор может оказывать сильное влияние на поле расстановки. Особенно если он не просто наблюдает за работой менее опытного коллеги, а пытается как бы безмолвно вести эту расстановку. Иными словами, он «держит» поле, то есть выдвигает внутри себя гипотезы и старается получить от поля понятные ему сигналы.
Есть много способов чтения расстановки: для кого- то важно, какое место занимают заместители в пространстве, кто-то ориентируется на их позы, кто- то обращает больше внимания на чувства, которые испытывают заместители, кто-то смотрит на образ в целом или опирается на собственные ощущения и/или какое-то внутреннее знание и т. д. Иногда даже невозможно дифференцировать, чтó конкретно подводит нас к самому важному в расстановке. Тогда возникает вопрос: кто влияет на то, на каком «языке» это происходит, -клиент, заказавший расстановку, расстановщик, который ее проводит, или супервизор? Для кого эти сигналы? Кто должен их распознать и понять?
Приведу пример реальной ситуации на супервизии- экзамене, где я была помощником супервизора. Этот супервизор (очень талантливый расстановщик) прежде всего обращает внимание на то, куда клиент ставит заместителей в первичном образе. Для него все пространство как бы разделено на секторы и каждое место в расстановочном поле связано с конкретным поколением в роду клиента. Из этого образа рождаются гипотезы, с кем связан или находится в переплетении клиент. А поле выдает ясные и понятные для этого расстановщика сигналы. (Мне совершенно не хотелось бы обсуждать эффективность и правильность такого подхода: я с большим уважением отношусь к такому стилю, хотя мне такой подход не близок.)
Наблюдая за расстановками на этой супервизии, я заметила, что супервизируемый, ранее прекрасно проводивший расстановки на группах практики, в ситуации супервизии не понимал, что происходит. Скорее всего, потому, что поле расстановки находилось в сонастройке с супервизором, и расстановщик никак не мог с этим полем соединиться. В тот момент я осознала, что мой способ чтения расстановки в данный момент тоже не работает. Только когда я посмотрела на расстановку через призму стиля моего более опытного коллеги-супервизора, я получила некоторую ясность.
Похожая ситуация наблюдалась и в нескольких следующих расстановках, пока не вышла сдавать супервизию расстановщик с большим опытом работы и яркой харизмой. Она сразу «взяла» всю группу. Она была в очень хорошем контакте с клиентом и не обращала внимания на супервизоров. Через некоторое время после начала этой расстановки мой коллега-супервизор прошептал мне: «Ничего не понимаю. Что происходит?» Поле выдавало некие сигналы, которые не вписывались в его систему координат, и он не мог их прочитать.
Когда я проводила первые супервизии, я почувствовала и осознала, что могу «держать» поле как расстановщик, а могу «отпустить», и в последнем варианте у супервизируемого больше шансов
«держать» поле в своих руках. Также я заметила, что даже если я «держу» поле, то те начинающие расстановщики, которые совпадают со мной в стиле ведения расстановки, могут находиться в хорошем контакте с расстановочным полем. У меня возникло ощущение, что у нас одновременно рождаются схожие разрешающие фразы, интервенции и слова для клиента.
Супервизируя работу тех расстановщиков, которые очень отличаются от меня по энергии и по стилю работы, я увидела обратное: я «не даю» супервизируемому войти в контакт с полем расстановки.
Тогда я стала экспериментировать со своей ролью супервизора:
• Вела расстановку в своем воображении («держала» поле) — в результате супервизируемый был растерян, не мог эффективно проводить расстановку.
• Смотрела на процесс расстановки «как на кино», находясь как бы над процессом, не строя собственных гипотез, но в контакте со всем происходящим, и тогда супервизируемый включался в работу, и поле сразу как-то по- другому выстраивалось, и супервизируемый мог считывать его сигналы и быть в контакте с расстановкой.
• Присутствовала как простой участник группы, становясь частью расстановочного процесса, но тогда терялась сама идея супервизии.
Для меня стало открытием то, что я могу так влиять на работу супервизируемого. А если присутствуют два супервизора, и они оба пытаются «держать» поле, то что тогда остается делать супервизируемому и есть ли у него шанс успешно выполнить свою работу? Конечно, это только мои личные наблюдения, и я не хочу делать из них глобальных выводов. Но это заставило меня задуматься об адекватности аттестационной супервизии в обучении методу расстановок.
