В России происходит становление правового государства, и на пути к этому непрерывно совершенствуется российское законодательство, одной из важнейших задач которого является гарантия справедливого восстановления нарушенного права и возмещение причиненного вреда. В начале 90-х гг. в современной России начал складываться институт материальной компенсации морального вреда. Под моральным вредом законодатель подразумевает физические и нравственные страдания, подлежащие компенсации в соответствии с законом. Моральный вред возникает в связи с лишением личных неимущественных благ и нарушением прав, принадлежащих гражданину от рождения или приобретенных по закону.

Историческая справка

   Возможность компенсации морального вреда в отечественном законодательстве впервые была предусмотрена в 1990 г. Впоследствии такой вид ответственности за причинение неимущественного вреда был включен во многие нормативные акты (например, Законы Российской Федерации “О защите прав потребителей”, “О средствах массовой информации”, “Об охране окружающей природной среды”, Основы гражданского законодательства СССР и республик и т.д.). В настоящее время общей нормой, позволяющей компенсировать моральный вред, и единственной нормой, определяющей его понятие, является ст. 151 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ), согласно которой под моральным вредом понимаются “физические и нравственные страдания потерпевшего”, т.е. испытывание физической боли вследствие причинения телесных повреждений различных степеней тяжести и (или) нарушение психического благополучия и душевного равновесия. Причем легального, законодательного определения нравственных страданий на сегодняшний день не содержит ни один нормативный акт.

   Однако сложившаяся судебная практика выработала определенное юридическое понимание этого термина – под нравственными страданиями в смысле ст. 151 ГК РФ чаще всего понимают не просто “волнения”, “обиду”, “досаду”, а приобретенные в результате правонарушения изменения в психике человека, от него пострадавшего.

   Появление в российском гражданском праве института компенсации морального вреда не привело, в свою очередь, к изменению гражданско-процессуального законодательства, поэтому при разбирательстве в судебном процессе в порядке гражданского судопроизводства иска о компенсации морального вреда сторонам приходится оперировать ограниченным числом доказательств, содержащихся в Гражданском процессуальном кодексе РСФСР 1964 г. Если физические страдания чаще всего более или менее явны и либо имеют ясно выраженный оттенок очевидности, либо подтверждаются вескими документальными доказательствами, то с нравственными сложнее. Кроме того, специфика компенсации морального вреда по российскому праву заключается в том, что, во-первых, истец вправе требовать компенсации нравственных страданий независимо от наличия или отсутствия страданий физических (в отличие, скажем, от английского права) и, во-вторых, нравственные страдания как основание иска приходится доказывать так же, как и более “овеществленные”, “материальные” факты. В связи с этим возникает вопрос о повышении роли тех или иных доказательств, в т.ч. путем расширения круга источников их получения.

Статистические данные о судебно-психологической экспертизе (СПЭ)

   В связи со становлением судебно-психологической экспертизы (далее – СПЭ) в государственных судебно-экспертных учреждениях Минюста России (далее – СЭУ) и для изучения особенностей практики принятия судебных решений авторами проведено обобщение содержания 1700 гражданских дел в Калужском районном суде г. Калуги. Количество дел о компенсации морального вреда составляет 10% от общего объема. Полученные данные свидетельствуют о том, что в 27,5% дел факт причинения морального вреда судом признается, 45,7% дел прекращаются за неимением доказательств.

   Опрос судей и адвокатов с помощью процедуры дифференциала показал, что в их понимании требования истцов о размере компенсации морального вреда, как правило, неадекватны, ожидания истцов, по мнению судей, в большинстве своем не оправдываются, истцы не могут представить достаточных доказательств. Данные выводы статистически достоверны по критерию Пирсона. Анкетный опрос показывает, что между судьями существует устоявшаяся традиция о размере морального вреда, что значительно упрощает их работу. Как адвокаты (93,7%), так и судьи (78,9%) считают, что на принятие судебного решения о размере компенсации морального вреда существенно влияет интуитивное понимание судьями истинного положения дел между истцом и ответчиком без обоснованной оценки критериев, заложенных законом (ст. ст. 151 и 1101 ГК РФ). Этот факт подчеркивает возможность большей вероятности судебных ошибок по причине субъективности решения. 88,5% опрошенных воспринимают дела о моральном вреде как самые сложные в гражданском процессе. Для сопоставления эмпирического распределения признака “сложность дел по моральному вреду” с нормальным применялся критерий Пирсона, значит, расхождения между распределениями статистически достоверны, т.е. результаты по фактору сложности являются закономерными, а не случайными. Высокие значения по процедуре дифференциала свидетельствуют об испытываемых затруднениях при работе с делами о компенсации морального вреда, особенно много трудностей вызывает определение размера компенсации.

   Таким образом, судебная практика и постоянные участники судебного процесса (судьи и адвокаты) считают актуальной проблему недостаточности доказательств морального вреда и оснований для принятия решения о размере его компенсации. Основным доказательством переживания морального вреда для принятия судебных решений по большинству дел являются справки из больницы или заключения судебно-медицинского эксперта о заболеваниях или телесных повреждениях, связанных с действиями причинителя вреда. В Калуге, например, требования истцов по защите чести и достоинства, по возмещению материального ущерба удовлетворяются судом лишь в 7 – 8% случаев, в то время как иски по моральному вреду за причинение ущерба здоровью удовлетворяются в 64% случаев. Как правило, о том, что моральный вред – это еще и нравственные страдания, судьи упоминают только тогда, когда иск касается смерти близкого истца.

Участие специалиста в гражданских делах о компенсации морального вреда.

   Имеет место востребованность в судопроизводстве различных форм применения специальных знаний по делам о компенсации морального вреда. Судебно-психологическая экспертиза по делам о компенсации морального вреда направлена на установление психологического компонента нравственных страданий субъекта и может служить для суда доказательством той или иной степени нравственных страданий, которую необходимо установить для определения размера компенсации.

   Лица, обладающие специальными познаниями в указанных областях знаний, могут быть задействованы в качестве специалистов и экспертов в судопроизводстве по установлению обстоятельств, связанных с причинением морального вреда.

   Согласно п. 1 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 20 декабря 1994 г. N 10 (далее – Постановление) суду необходимо также выяснить, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий, при каких обстоятельствах и какими действиями (бездействием) они нанесены, степень вины причинителя, какие нравственные или физические страдания перенесены потерпевшим, в какой сумме или иной материальной форме он оценивает их компенсацию и другие обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного спора.

   В п. 8 Постановления определено, что размер компенсации зависит от характера и объема причиненных истцу нравственных или физических страданий, степени вины ответчика в каждом конкретном случае, иных заслуживающих внимания обстоятельств. Степень нравственных или физических страданий оценивается судом с учетом фактических обстоятельств причинения морального вреда, индивидуальных особенностей потерпевшего и других конкретных обстоятельств, свидетельствующих о тяжести перенесенных им страданий.

  Из Постановления следует, что суду необходимы доказательства характера, объема, тяжести нравственных страданий, также суд должен учесть индивидуальные особенности потерпевшего, другие конкретные обстоятельства, влияющие на переживание морального вреда. Обобщая изложенное, можно утверждать, что одним из доказательств факта причинения лицу, претендующему на компенсацию морального вреда (далее – пострадавший), нравственных или физических страданий может быть заключение эксперта-психолога (согласно п. 1 ст. 55 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации), в котором отражены:

1. наличие у субъекта психологической составляющей нравственных страданий – изменений психической деятельности;
2. степень указанных изменений, включающая такие характеристики, как обратимость, длительность, глубина, объем;
3. индивидуально-психологические особенности, повлиявшие или способные повлиять в будущем на негативные изменения психической деятельности;
4. причинно-следственная связь изменений психической деятельности и действий причинителя вреда.
   

   Непривлечение эксперта-психолога для установления обстоятельств психологической природы неизбежно приведет к решению специальных вопросов недостаточно сведущими лицами, осуществляющими производство по делу.

   Учитывая, что психологические феномены выступают в качестве составляющей понятий “нравственные страдания” и “моральный вред”, а также приведенные законодателем причины (поводы) “нравственных переживаний”, относящиеся к так называемым стрессогенным факторам, способным разрушительным образом повлиять на психику человека, его личность, следует признать, что оказать суду помощь в установлении характера морального вреда, степени негативных воздействий может судебно-психологическая экспертиза. Использование современных достижений психологии способно обеспечить объективность и адекватность содержания психологических явлений, возникающих при переживании морального вреда.

Психологическая экспертиза детей

   Психологическая экспертиза несовершеннолетнего, чьи права были нарушены (либо могут быть нарушены) может назначаться в случаях, когда рассматривается вопрос о лишении или ограничении родительских прав (п. 1 ст. 70 и п. 1 ст. 73 Семейного кодекса Российской Федерации (далее – СК РФ)), а также при разрешении споров о месте жительства ребенка при раздельном проживании родителей (п. 3 ст. 65 СК РФ); об осуществлении родительских прав родителем, проживающим отдельно от ребенка (п. 2 ст. 66 СК РФ); об устранении препятствий к общению с ребенком его близких родственников (п. 3 ст. 67 СК РФ).

   По делам о лишении или ограничении родительских прав целесообразна постановка следующих вопросов (в отношении несовершеннолетних):

• Учитывая уровень психического развития, психическое (эмоциональное) состояние, конкретные особенности исследуемой ситуации, мог ли несовершеннолетний адекватно воспринимать и запоминать обстоятельства дела, давать правильную информацию о них?
• Учитывая уровень психического развития, психическое (эмоциональное) состояние, конкретные особенности исследуемой ситуации, мог ли несовершеннолетний понимать (и в какой мере) характер и значение действий обвиняемого?
• Имеются ли признаки неблагоприятных последствий действий родителей (родителя) для психики, психического и личностного развития несовершеннолетнего? Если да, в чем конкретно они выражаются?
• Выявляет ли несовершеннолетний негативное отношение к своим родителям (лицам, их заменяющим)? Если да, в чем это выражается и с чем связано?
  

По делам о спорах относительно места проживания ребенка, о праве на его воспитание отдельно проживающим родителем рекомендуется ставить следующие вопросы:

• Каковы уровень и особенности психического развития ребенка?
• Каковы индивидуально-психологические особенности ребенка?
• Каково психологическое отношение ребенка к своим родителям, другим участникам семейного конфликта (бабушкам, дедушкам, новым членам семьи)?
• Выявляет ли ребенок признаки негативного эмоционального состояния, обусловленного затяжным семейным конфликтом?
  

В случае наличия информации о психическом или неврологическом заболевании ребенка, остроте реакции на семейный конфликт может возникнуть необходимость назначения комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы (далее – КСППЭ).

В таком случае целесообразно, помимо перечисленных, поставить следующие вопросы:

• Не страдает ли ребенок каким-либо психическим расстройством (нарушением психического развития)?
• Имеются ли у ребенка психические расстройства, обусловленные семейным конфликтом?
  

   Решение экспертами перечисленных вопросов, несомненно, даст существенную информацию суду о ребенке, его состоянии, однако этого будет недостаточно для собственно судебного разрешения вопросов о том, с кем из родителей следует постоянно проживать ребенку, может ли негативно повлиять на ребенка общение с отдельно проживающим родителем или, наоборот, отсутствие такого общения и т.п.

   Полную картину сложившейся ситуации, выявление “подводных камней”, всегда существующих в таких делах, даст экспертное обследование родителей ребенка (особенно в тех случаях, когда формально оба родителя положительные люди, декларирующие исключительную заботу об интересах ребенка, однако не сумевшие или не пожелавшие в силу глубоких обид самостоятельно, без участия сторонних лиц (в данном случае суда), конструктивно разрешить семейный конфликт).

При экспертизе родителей в перед экспертами в таких случаях следует ставить вопросы:

• Каковы индивидуально-психологические и личностные особенности отца (матери)?
• Каковы система ценностей, родительских установок, психологическое отношение к ребенку отца (матери)?
• Каковы психологические взаимоотношения между отцом и матерью?
• Могут ли индивидуально-психологические и личностные особенности отца (матери, другого фактического воспитателя) оказать негативное влияние на психическое состояние и особенности психического и личностного развития ребенка?
  

Когда в материалах гражданского дела имеется информация о том, что родитель страдает психическим расстройством либо неврологическим или тяжелым соматическим заболеванием, выявляет неадекватное поведение, совершал суицидальные попытки (в т.ч. неоднократно в период, когда у него уже был ребенок), в отношении него следует назначать КСППЭ и дополнительно к вышеперечисленным ставить такие вопросы, как:

• Не страдает ли отец (мать) каким-либо психическим расстройством?
• Могут ли особенности психического состояния родителя/воспитателя (если есть психические расстройства, неврологические или серьезные соматические заболевания, суицидальные попытки) оказать негативное влияние на психическое состояние и особенности психического и личностного развития ребенка?
  

   В свою очередь, экспертная практика последних лет свидетельствует о возрастании востребованности посмертных судебно-психологических экспертиз по гражданским делам.

Посмертная судебно-психологическая экспертиза.

   Предметом посмертной судебно-психологической экспертизы является оценка психологического состояния умершего лица, не страдающего психическим заболеванием, при совершении того или иного юридически значимого действия и его способности понимать значение своих действий и руководить ими.

   Посмертная судебно-психологическая экспертиза по гражданским делам назначается судом в тех случаях, когда лица, совершающие тот или иной оспариваемый акт, являются умершими и у суда возникают вопросы, требующие для своего разъяснения психологических знаний. Как правило, это споры о наследстве, о договорах дарения, купли-продажи жилой площади, договоре пожизненного содержания с иждивением или заключении брака, в результате которых возникают имущественные споры между наследниками покойного.

   Процедура назначения такой экспертизы производится в соответствии с положениями Гражданского и Гражданского процессуального кодексов.

   Следует отметить, что до последнего времени в отношении перечисленных оспариваемых гражданских актов назначалась только судебно-психиатрическая экспертиза, т.к. у суда обычно возникали сомнения в психической полноценности завещателя или другого лица. Анализ материалов гражданских дел позволяет утверждать, что на принятие умершим лицом того или иного решения влияние могли оказать:

• во-первых, психологические особенности личности, ее эмоциональное состояние в момент действия, характер воздействовавшего на личность раздражителя;
• во-вторых, особенности течения психических процессов данной личности, обусловленные психологическими законами и закономерностями, деформации которых не обязательно связаны с патологией психики и далеко не всегда являются следствием психопатологических изменений;
• в-третьих, различные психологические причины (страх смерти, одиночество, стресс и др.), в т.ч. особые психические состояния в момент совершения юридически значимого действия.

   Для того чтобы сделка была законной, она должна обладать всеми признаками, присущими юридическому факту. Порок любого или нескольких элементов сделки приводит к ее недействительности. Недействительность сделки означает, что за этими действиями не признается значение юридического факта, в связи с чем недействительная сделка не может порождать юридические последствия, которые стороны имели при заключении сделки. Таким образом, из сказанного следует, что для признания сделки недействительной необходима совокупность условий и, наоборот, порок одного или нескольких условий является основанием для признания сделки недействительной.

   Когда имеет место угнетение воли, которое может происходить как по объективным, так и субъективным причинам, в теории гражданского права принято говорить о пороке воли.

   Для того чтобы установить порок воли и говорить о его наличии, необходимо установить внутреннее убеждение, внутреннее желание лица в достижении того результата, который преследуется в результате заключения сделки. Помимо этого существуют и такие обстоятельства, которые не позволяют лицу правильно оценить значение своих действий, когда человек сам, не понимая того, совершает действия, кажущиеся, на первый взгляд, истинным проявлением воли, но при наличии этих обстоятельств данная воля по своему содержанию является порочной.

   Пороки воли для признания сделки недействительной могут быть предметом исследования только в том случае, когда об этом заявят либо сами участники сделки, либо заинтересованные в признании сделки недействительной лица. Речь идет о процессуальном действии этих лиц. Поскольку пороки воли для признания сделки недействительной носят материальный характер, необходимы процессуальные действия для установления наличия порока воли в сделке. Такие действия осуществляются в процессе судебного разбирательства. И одним из средств доказывания порока воли в этом случае является судебно-психологическая экспертиза.

   Назначение судебно-психологической экспертизы в гражданском процессе носит факультативный характер, т.е. мы сталкиваемся с ситуацией, когда суд принимает решение о назначении экспертизы, руководствуясь исключительно внутренним убеждением, не имея никаких императивных предписаний на этот счет.

   ГК РФ устанавливает основания недействительности сделок, а среди них и обстоятельства, составляющие порок воли. В частности, “сделка, совершенная гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент совершения в таком состоянии, когда он не мог понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признана судом недействительной…” (ч. 1 ст. 177 ГК РФ).
Чтобы разобраться в данной ситуации, суду необходимо определить, находилось ли лицо в психическом состоянии, препятствующем осознанию своих действий и руководству ими. Возникает вопрос: способен ли суд оценить такие обстоятельства без применения специальных психологических знаний? Полагаю, что нет.

   Основываясь на вышеизложенном, можно согласиться с точкой зрения С.А. Гиревого и А.А. Карандашевой, по мнению которых, при признании сделок недействительными, совершенными с пороками воли, судебно-психологическая экспертиза в гражданском процессе должна назначаться не факультативно, а обязательно. Только в этом случае можно говорить о достижении и реализации задач гражданского судопроизводства, всестороннем и полном исследовании материалов дела, их оценке и вынесении правомерного решения.

  Анализ 70 гражданских дел, предоставленных архивами районных судов г. Оренбурга, по которым назначалась судебно-психологическая экспертиза, позволил выделить следующие основания ее назначения:

• выводы судебно-психологической экспертизы противоречили собранным доказательствам по гражданскому делу – 46,5% случаев;
• предположения о психическом насилии или психологическом воздействии при составлении того или иного правового акта – 2% случаев;
• сведения о некоторых индивидуально-психологических особенностях личности – 20,4% случаев;
• информация о психологических факторах, способных повлиять на волеизъявление участников сделки – 13% случаев;
• медицинские заболевания (истца или ответчика) – 13% случаев;
• принципиальные противоречия объяснений одной стороны объяснениям другой стороны по поводу характера, содержания и иных существенных элементов сделки – 5% случаев;
• физическая немощь (нотариус удостоверял правовой акт у постели больного) – 5,1% случаев.

   Подходы к диагностике при очной и посмертной экспертизе идентичны. Они включают в себя: сбор информации об умершем человеке (характеристик, показаний свидетелей и т.д.), анализ актов экспертиз, имеющихся в гражданском деле (психиатрической, наркологической, медицинской), изучение медицинской документации психиатрических, соматических и невралгических стационаров, анализ ситуации заключения гражданского акта и состояния умершего лица в этой ситуации по показаниям свидетелей, нотариуса.

   Таким образом, можно заметить, что судебно-психологическая экспертиза вообще и по гражданским делам в частности считается одним из наиболее сложных видов экспертизы. Это обусловлено целым рядом обстоятельств.

1.    Во-первых, при посмертной судебно-психологической экспертизе отсутствует основной объект исследования – сам испытуемый.
2.    Во-вторых, предметом таких экспертиз является ретроспективная оценка состояния лица на период совершения им различных правовых актов. При этом в исследуемый период на состояние лица могут влиять факторы различного характера: социально-психологические, психогенные, сомогенные, психиатрические и т.д.
3.    В-третьих, в распоряжение эксперта-психолога предоставляется лишь ограниченный объем информации, а представленные материалы зачастую недостаточно информативны и противоречивы, что не может быть устранено повторными судебными заседаниями.
4.    В-четвертых, методология и методика посмертной судебно-психологической экспертизы разработаны (по данным литературы) крайне недостаточно и значительно отстают от требований судебной экспертологии и потребностей времени. Между тем актуальность обсуждаемого вида экспертизы возрастает. Расширение круга объектов частной собственности и несовершенство законодательства делает их привлекательными для различного рода мошеннических действий, особенно в отношении лиц пожилого возраста.
5.    В-пятых, отсутствуют специальные исследования о возможных психологических состояниях лиц в предстарческом (пожилом) и старческом возрасте при подписании правовых актов.
6.    В-шестых, существуют сложности в разработке экспертных технологий по данному виду экспертиз.

   Из-за перечисленных проблем в практике складывается ситуация, что эксперты-психологи в своих заключениях дают лишь предположительные выводы.

  Анализ гражданских дел, по которым проводилась посмертная экспертиза, показывает, что в 40% заключений экспертов-психологов содержатся вероятностные выводы.

  Вынесение вероятностного заключения возможно при проведении посмертных психологических экспертиз, т.к. в этих случаях не всегда возможно собрать характеризующий материал, позволяющий в полной мере диагностировать состояние лица в период совершения оспариваемого правового акта, исключить противоречия, имеющиеся в показаниях свидетелей и документации в гражданском деле.