Здание Академии Наук в Москве Фото Антона Новодережкина / ТАСС
На недавнешнем общем собрании РАН произошел «мятеж академиков»: единодушно были приняты два заявления, критикующих деяния и решения силовиков. Что принудило РАН занять консолидированную штатскую позицию?
На недавнешнем общем собрании РАН единодушно были приняты два приметных заявления: требование отменить грустно узнаваемый приказ Минобрнауки о ограничении общения русских ученых с иноземцами и протест против деяния правоохранительных органов в отношении ФИАН и его директора Н. Н. Колачевского. Чем вызвано нежданное проявление штатской позиции академиков, которое некие СМИ расценили как выступление против силовиков?
Русская академия издавна переживает кризис, при этом двойной. Один связан с тем, что внимание к русской науке со стороны политического управления глубоко формально: наука интересует его с прагматической точки зрения, чтоб не «горела, падая, ракета». Ну и, очевидно, еще с позиций придуманных угроз государственной сохранности. Притом что настоящая угроза государственной сохранности — это ученые, сидящие по шпионским статьям и уезжающие за предел. Перефразируя поэта, можно сказать, что в нынешней Рф вакансия реального ученого «небезопасна, если не пуста».
Иная составляющая кризиса — профанация науки, в том числе академической, сведение ее к искусственным и подложным достижениям в наукометрии и инфантильному школьному списыванию диссертаций и их фрагментов. «Правоверная биология» — только один из крайних примеров. Пиар-кампания прокремлевских ресурсов против «Диссернета» заморочек русской науки, а именно ее репутации и отъезда ученых, не решает. Такового рода кампании — это уже «искусство для искусства»: сами для себя заказывают тексты и сами их читают.
Сейчас система Академии смотрится как выброшенное на сберегал циклопическое морское существо, до которого никому нет дела, а есть лишь счетные задачки, как сбалансировать умеренные бюджеты. Грустный знак состояния одной только лишь части Академии — пейзаж, открывающийся опосля выхода в город из метро «Профсоюзная»: срытый до фундамента многострадальный ИНИОН, «пространство памяти» нескольких поколений русских гуманитариев; ЦЭМИ, который обступили небоскребы с дорогими квадратными метрами, схожий на «ботаника» в засаленном пиджачке, окруженного деловитыми крупнопородными действенными менеджерами, и так дальше.
Управление РАН борется на два фронта. Один из их поддерживается муниципальным пиаром — это битва с «диссернетовцами», с своими академическими комиссиями по этике и по борьбе с лженаукой. Здесь, естественно, подрывает базы русской науки всесущий Госдеп, который постоянно во всем повинет.
При этом в реально существующем Госдепе бюджеты на «печенье» обнулены, ну и сделать избыточное движение в сторону Рф там страшатся, избегая очередных обвинений. «Госдеп» в современном русском дискурсе — это мифологическое существо, приравненное к «Пушкину» («Кто работать будет — Пушкин?») и «отцу римскому» («пишите хоть отцу римскому»), которое к настоящей жизни не имеет никакого дела.
А вот 2-ой фронт — это битва с тем государством, которое заказывает несуразные кампании против «Госдепа». И тут академическое общество вдруг обрело силу ощутить себя конкретно обществом и даже частью штатского общества. А штатское общество у нас в крайние годы растет только на густо унавоженной негативной почве — на базе конфликтов с государством и сопротивления ему. И вот осознавшее свои общие интересы комьюнити написало два письма: одно по поводу отвратительного обыска в ФИАНе, другое — с требованием отменить приказ профильного ведомства с совсем безрассудными ограничениями на общение с иноземцами.
Эвакуационный выход — нелишняя функция в оснащении русского ученого либо человека, коммерциализирующего заслуги науки.
Правительство приходит в академию в виде представителей следственных органов с шумом и треском, какой привыкли создавать в крайние годы шоумены из этих организаций, ощущающих себя хозяевами страны. Ничего «святого» для их нет: представить для себя в русское время вламывающихся в ФИАН с обыском следаков и/либо рыцарей плаща и кинжала нереально. Структура русского страны была агрессивно иерархизирована, и наука стояла в данной для нас иерархии высоко. При Лаврентии Палыче действовали тихо и агрессивно, но вынуть из кутузки Льва Ландау либо Льва Альтшулера гранды от академии все-же могли.
Невообразима была и мизансцена с обыском в почетаемом институте Академии и в эру наивысшего престижа науки и даже моды на нее — в 1960-е годы. Можно сделать возражение: так и наука сейчас не та. Но если с ней так обращаться, как на данный момент, подозревая в любом ученом шпиона, выдающего мировой закулисе наши всему миру заблаговременно известные «секреты», она так и остается «не той».
Приказ Минобрнауки о ограничении общения с зарубежными учеными, естественно, не был инициирован самим ведомством — это ему совсем не надо. Разумеется, инициатива исходит из, назовем этот орган так, «Комитета по торговле опасностями сохранности». И он, этот комитет, очевидно, обездвиживает самое сердечко современной науки — вольный обмен информацией, познаниями, позициями.
Если уж гласит прямо, в постиндустриальном мире не существует чисто государственной науки, до таковой степени она интернационализирована, как не бывает «православной социологии» либо «православной биологии», а есть просто социология и просто биология. При всем этом ученых, имеющих заслуги в четких и естественных науках, недозволено разглядывать лишь как пушечное мясо из конструкторских бюро для производства ракет и орудия. По другому в скором времени ракеты буквально закончат взмывать.
Наука, в том числе государственная, та, которой можно гордиться, рождается только в международной среде. А если для этого не создаются условия, то камере подготовительного заключения либо труду в шарашках (который тоже другой раз завершается арестом, как показал чемодан Виктора Кудрявцева из ЦНИИмаша), ученые предпочитают работу в критериях, содействующих научным достижениями. И это наилучшие ученые — от Сергея Гуриева в экономике до Андрея Гейма и Константина Новоселова в физике. К слову, два фигуранта «дела ФИАН», не дожидаясь прогнозируемого для их развития событий, стремительно отбыли из Рф. Эвакуационный выход — нелишняя функция в оснащении русского ученого либо человека, коммерциализирующего заслуги науки.
Двойной кризис русской науки и ее академии длится. Он имеет до этого всего политическую природу. Как и всё в нынешней Рф. Включая экономическую депрессию, предпосылки которой, как утомились уже повторять экономисты, лежат вне экономики.
редакция советует
Честь мундира против госинвестиций. Как Минобрнауки заложило мину под две муниципальные программки
Познание — слабость: в чем смысл давления на науку
Для чего в Кремле выдумали «суверенную российскую науку»
Источник
